не знала о «Пятом евангелисте». Икона вызвала столько споров, будоража воображение людей, а я до сегодняшнего дня даже не подозревала о ее существовании.
– Люди не любопытны, – не разделила моего удивления Анна. – Много ли мы вообще знаем о том, что происходило здесь?
– В нашем городе?
– В нашем городе, вообще на земле. Зубрим в школе: в 1812 году битва под Бородино, Наполеон с войсками занял Москву. Масса сведений, а за всем этим ни-че-го. Пустота. Каждый проживает свою жизнь, не очень-то интересуясь другими. Кто-то успевает рассказать о себе, большинство нет. Кого в нашем городе по-настоящему волнует эта икона? Двух-трех чудаков, любителей покопаться в истории.
– Кого-то она очень интересует, – не согласилась я. – Или то, что с ней связано. Если мы не ошибаемся, конечно.
– Ты говоришь о нем, как о человеке, – усмехнулась Анна.
– По-твоему, он появляется в красном плаще из пламени, демонически хохоча?
– Это расхожий образ. На самом деле зло многолико и может явиться в виде молодого красавца, о котором ты мечтала всю жизнь. А потом выяснится…
– Что?
– Ничего. И не забывай, он читает наши мысли.
– Прости, я не в состоянии поверить во все это.
– Тебе понадобится время. Главное, не сопротивляйся и воспринимай все как данность. Тогда сохранишь разум и, возможно, победишь.
– Разве человек может победить в такой схватке?
– Конечно. Мы ведь созданы по образу и подобию Божьему. Беда в другом. В нас слишком много от него. Мы говорим «я не смогу», а надо бы сказать «я не хочу».
– Как ты думаешь, почему это случилось с нами? – задала я вопрос, который очень мучил меня.
– На этот вопрос можно ответить, если пройти свой путь до конца. У тебя будет свой ответ, а у меня, возможно, свой. Ты не хочешь проверить почту? Может, мы напрасно теряем время и ищем совсем не там.
Я пошла к компьютеру, уверенная, что никаких писем нет, по крайней мере от Азазеля. Ведь сегодня Игорь полдня провел здесь.
– Я думаю о нем, как о человеке, – хихикнула я. – Но если он…
Письмо было. Глазам своим не веря, я прочитала: «Ты на правильном пути. Шахово».
– Ну вот, – заметила Анна. – Правильной дорогой идем, подруга. Что такое Шахово? – спросила она.
– Не знаю. Похоже на название населенного пункта.
– У тебя есть карта области?
– Лежит в машине.
– Надо будет взглянуть.
– Пора ехать к Платонову, – напомнила я. – Я весьма смутно представляю, где находится Марксистская улица.
– Где-то возле объездной дороги. Хотя я могу и ошибаться.
Нужную нам улицу пришлось искать довольно долго. За объездной дорогой, там, где раньше была березовая роща, вырос коттеджный городок. Самая дальняя улица оказалась Марксистской. Место мне понравилось. В черте города, но ощущение, что находишься за сотню километров от людской суеты и шума. Тишина. Птицы поют. Впечатление портили лишь высоченные заборы, отделяющие участки друг от друга, видеокамеры возле калиток, опущенные жалюзи на окнах домов. Особо общительными местные жители не казались.
– Ясно, почему старикану за счастье хоть по телефону поболтать, – заметила Анна, оглядываясь по сторонам.
– Ему ничего не стоит переехать. Дома здесь дорогие, так что оказаться в панельном доме с сотней соседей легче легкого. А вот и его дом.
Дом, где жил Платонов, выглядел скромнее, чем соседские. Правда, кирпичный забор и кованая калитка присутствовали, но сам дом, хотя и двухэтажный, вряд ли превышал сотню квадратных метров, зато имел застекленную веранду. В сад вел пандус.
– Кажется, я догадываюсь, почему он живет не в панельном доме, – вздохнула Анна.
Я остановила машину возле ворот, ведущих в гараж, и мы направились к калитке. Звонить пришлось трижды. Памятуя о предупреждении Платонова, мы спокойно ждали. Наконец раздался щелчок, и калитка открылась. Мы направились к крыльцу, дверь дома распахнулась, и мы увидели рослого здоровяка с мрачной физиономией.
– Здравствуйте, – дружно сказали мы. Он открыл дверь пошире, пропуская нас в дом, и ничего не ответил. Я почувствовала неловкость, но тут вспомнила, что говорила библиотекарь о родственнике Платонова: он глухонемой.
Он провел нас в просторную гостиную. Из мебели здесь были шкаф, диван и четыре кресла, в углу стоял телевизор на антикварной тумбочке, деревянная резьба потрескалась и побелела. Похоже, хозяин не особенно обращал внимание на вещи, его окружающие. Мужчина невнятно промычал что-то, кивнув нам на кресла, мы сели, а он принялся что-то объяснять жестами.
