– Тогда объясните, как он намеревался их получить.
– Ну, я думала, что он… что у него что-то есть на вас. Не зря болтают, что вы Артемьева отравили.
– Значит, он хотел меня шантажировать?
Это предположение понравилось ей даже меньше первого.
– Мой муж порядочный человек.
– Он маляр? – нахмурилась я, а когда Рахиль Моисеевна вытаращила глаза, я продолжила: – Мы собирались покрасить купальню. Другого способа честно заработать здесь я не вижу.
– Понимаю, куда вы клоните, – вновь сведя брови к переносице, сказала дама. – Допустим, мой муж действительно намеревался… но это лишь доказывает, что речь идет не о несчастном случае, а об убийстве. У вас был повод разделаться с ним.
– Не было, – покачала я головой. – Потому что ваш муж меня не шантажировал. Скажите, а он вам ничего не говорил о том, что надеется здесь кого-то встретить?
– Нет.
– И даже не намекнул, каким компроматом располагает?
– Так я вам и скажу, – ощетинилась вдовица. – Я хочу получить свои деньги.
– За что? – искренне удивилась я.
– Хоботов погиб, и я имею право на компенсацию. – Тут она, вспомнив о вдовстве, вновь зарыдала, но не продолжительно.
– Это в Госстрах, – покачала я головой. – Если Хоботов, конечно, застрахован.
– Сколько вы готовы заплатить за мое молчание? – деловито осведомилась Рахиль Моисеевна, а я честно ответила:
– Ни копейки. Я принципиально не плачу шантажистам и вымогателям.
– Конечно, вы их убиваете, – саркастически заметила она. – Но со мной этот номер не пройдет. Я немедленно отправляюсь в милицию.
– Отправляйтесь. И не забудьте рассказать, как вы требовали у меня денег за молчание.
Рахиль Моисеевна с невероятной для такой массы подвижностью бросилась к двери, повернулась, погрозила мне кулаком, что выглядело совершенно неинтеллигентно, и прошипела:
– Ведьма… – И скрылась с глаз, зато из-за другой двери, выходящей в смежный коридор, появилась Софья.
– Поздравляю, – сказала она мрачно. – Умеешь ты довести людей до белого каления.
– Подслушивать нехорошо.
– Я не подслушиваю, я стою на страже. Ну что, дела хреновые?
– Хуже, чем ты думаешь. Уверена, Аглаю с Хоботовым убили. Независимо от того, что решат в милиции, мы обязаны разобраться, потому что выходит…
– Убийца кто-то из своих, – закончила мою мысль Софья.
– Желательно узнать, кто он, раньше, чем это узнают в милиции, – кивнула я.
– Чтобы внести соответствующие коррективы.
– Какие еще коррективы? – нахмурилась я.
– Соответствующие. Что, если подозреваемым окажется Макс?
– С какой стати? – Я даже приподнялась в кресле от возмущения.
– Это я к примеру сказала, – махнула рукой Софья. – Если их шлепнула Крыся, тоже не очень хорошо. Лучше бы кто-нибудь из литературных дам, эти мне по барабану. Главное, что ни ты, ни я грех на душу не брали, – и с сомнением посмотрела на меня.
– Чем болтать чепуху, давай подумаем, что мог раскопать Хоботов, – предложила я немного спокойнее.
– Уже думали, – вздохнула Софья. – Кто его знает? Предположительно, какое-то черное пятно в биографии здесь присутствующего. Первой на ум приходишь ты, но если ты в убийстве ни ухом ни рылом, значит, кто-то другой. К примеру, те же литературные дамы. И Павел. А что? Хоботов ведь сказал, что не ожидал здесь увидеть некую персону. А кого он не ожидал увидеть? Того же, кого и мы: Павла, а еще этого Алексея.
– На кой черт Аглае секреты Павла и Алексея? Кстати, ты собиралась узнать, что это за голуби.
– Не все так быстро, как хотелось бы. Предположим, речь идет о наших литературных дамах: Татьяне, Валентине и Марине. И кто-то из них утопил Хоботова и сбил машиной Аглаю. – Софья вздохнула. Разумеется, мне такое утверждение тоже казалось неубедительным, но что делать, если другого-то не было.
– Татьяну можно смело вычеркнуть из списка, – сказала я. – В доме ее не было.
– Это ни о чем не говорит, – возразила Софья. – Ничто не мешало ей вернуться. А Хоботову она могла позвонить или успела переговорить с ним здесь, пока никто не видел. Не забывай, что Аглая Татьяну ненавидела. Вот и забыла про скаредность, лишь бы насолить ей.
– «Насолить» не совсем подходящее слово, раз речь идет о двух убийствах. Это должно быть что-то посущественнее запятнанной репутации.
