Парни лепестками распались вокруг меня, а я сидела на асфальте, дико таращась по сторонам и прикидывая: «Все это или еще нет?» Оказалось, еще не все. Один из парней, видимо, самый живучий, вскочил и выхватил пистолет. В то же мгновение пистолет возник и в руках у Глеба. Вот и стояли они в пяти шагах друг от друга с вытянутыми вперед пистолетами. И опять я даже испугаться не успела, вроде кино смотрю, и все это меня совершенно не касается.
Тут Глеб сказал парню:
– Кишки у тебя не из того материала, парень, чтобы в эту игру играть. – Наверное, так оно и было: рука живчика заметно дрожала, и взгляд затравленно метался. – Убери пушку и катись.
Лежавшие до сих пор ребятки сноровисто поднялись и кинулись в машину. Тот, что с пистолетом, дождался, когда водитель мотор заведет, и присоединился к ним, причем весьма торопливо. Сдали назад, развернулись и исчезли. А мы остались. Глеб подошел ко мне, на ходу пряча оружие, подал руку и спросил:
– Здорово досталось?
– Обойдемся без травмопункта.
– Что за публика?
– Не представились.
– Думаю, надо заявить в милицию, – сказал он.
– Не надо. – И тут я о Соньке вспомнила, начала трястись и глазами искать телефон. К счастью, он был рядом, к нему я и кинулась. Сонька долго не снимала трубку, и я испугалась, что в обморок упаду. Трубку она все-таки взяла и спросила:
– Кому неймется?
– Ты где была? – рявкнула я.
– В ванной. А чего?
– Дверь никому не открывай и никуда не высовывайся.
– Ой, – проронила Сонька, потом еще раз: – Ой. Началось, да?
– Да. Если что не так: в дверь настойчиво звонят, занавеска шелохнулась и так далее, – звони в милицию сразу и ори, словно тебя режут.
– Орать – это пожалуйста, это мы сколько угодно. А ты приедешь? Много ли я одна высижу?
– Еду. Откроешь, когда мой голос услышишь.
Я немного отдышалась и стала звонить Рахматулину, с трудом найдя его телефон в записной книжке. Как оказалось, он значился на первой странице. Видимо, Витька тоже был в ванной, я уже хотела бросить трубку, но не успела. Мой рассказ не произвел на него сильного впечатления, хотя я все очень красочно описала. На что он ответил:
– Не волнуйся.
– Что? – не поняла я.
– Поезжай к Соньке. Там встретимся.
– Ты уверен…
– Все под контролем, – бодро заверил он. А я вдруг подумала: может, в самом деле все под контролем, а Глеб, вмешавшись, людям игру испортил? Не мне, конечно, я-то его вмешательству как раз и рада, а вот рад ли Витька? Возможно, он на нечто подобное и рассчитывал? Надо бы над этим поразмышлять. Но не сейчас. Сейчас мне хотелось разобраться с Глебом. Я повесила трубку и повернулась к нему. Он выглядел хмурым, я тоже. Мы направились к машине.
– Ты, конечно, служил в Афганистане? – проявила я смышленость.
– Я был рядом, – сказал он.
– А пистолет – сувенир на память.
– На него разрешение имеется. Показать?
– Да я верю…
– В чем ты меня подозреваешь, Марго? – спросил он, садясь в машину.
– Я уже объясняла. Ты появился не ко времени. И уж очень романтично.
– А, это в том смысле, что бампером я к тебе нарочно приложился?
Я не стала отвечать.
– Слушай, Марго, в какую историю ты вляпалась?
Я отвернулась к окну и сказала:
– В скверную.
– Не хочешь рассказать?
– Не хочу.
– А в милицию с этой историей нельзя?
– Нельзя.
– Есть что-то, что ты должна скрывать?
