– Греточка, мы-то ему зачем, а? Страшно-то как, сидишь вот, дура дурой, ничегошеньки не понимаешь…
Мы обнялись с намерением зареветь, но звонок в дверь нас отвлек. На пороге стоял Глеб.
– Ну и способность у тебя, – покачала я головой, – как всегда, не вовремя.
– Как Софья? Все нормально?
– Софья на диване сидит, а у нашего приятеля машину взорвали, в ней люди были. Вот так. А ты какими судьбами?
– Беспокоился, – пожал он плечами, – хотел тебя до дома проводить. Негласно. Ждал в переулке. А тут милиция, суета. Испугался за вас.
– Позвонил бы…
– Решил, так быстрее получится.
– Номер квартиры соседи подсказали?
– Ага. Ты домой поедешь?
– Нет. Здесь останусь.
– У меня никаких дел, – опять пожал он плечами, – могу составить компанию.
– Идемте ужинать, – вздохнув, предложила Сонька.
Мы поужинали и попытались вести светскую беседу. Больше всех Глеб старался. Истощив все темы, от кулинарных способностей Соньки до плохой погоды, он сделал пару кругов по комнате и остановился перед Сонькиным портретом. Спросил:
– Кто рисовал?
– Гретка. Черты обессмертила. Я помру, а черты останутся.
– Это правда ты? – удивился Глеб.
– Правда. Я одаренная натура. Творческая личность. Хочешь, твой портрет напишу?
– На это, наверное, много времени нужно?
– На портрет – да, а вот карандашный набросок – минутное дело. Сонька, где мое барахлишко?
Сонька извлекла из тумбочки бумагу с карандашами и принесла мне.
– Садись, Глеб.
– Ты серьезно? – удивленно спросил он.
– Конечно. Лучший способ скоротать время. Только очки сними, они ведь у тебя только для солидности.
Он взглянул на меня, помолчал.
– Фирма у нас с претензией, а у меня физиономия уж больно простецкая. Вот наш стилист и посоветовал.
– Сними, – сказала я. Он сделал это весьма неохотно, потер переносицу и взглянул на меня в упор. И я в его глаза взглянула, взглянула и поежилась: стилист, кто бы он ни был, поступил мудро, без очков лицо Глеба выглядело совершенно по-другому. И я стала работать. Времени потратила гораздо больше, чем обещала. Глеб был терпелив, сидел задумавшись и почти не шевелясь. Наконец я закончила, швырнула карандаш и небрежно проронила:
– Все.
Сонька сунула нос, почесала за ухом и заявила:
– Ты б ему еще рога и хвост приделала.
Глеб взял рисунок, долго его разглядывал, потом поднял глаза на меня и спросил:
– Ты меня таким видишь? – Я пожала плечами. Он спокойно порвал рисунок и сказал: – Извини. Это не портрет. И не набросок. Это твои черные мысли.
На следующий день мои черные мысли понемногу испарились. Глеб мне нравился, это приходилось признать. Поэтому, когда он позвонил на работу с предложением встретить меня, я обрадовалась.
Он ждал меня в машине, улыбнулся и сказал:
– Привет, киска!
– Я действительно похожа на твою Марго?
– Точь-в-точь. Она была очень красивой, умной и независимой кошкой.
– Я ей завидую.
– А как у нас сегодня с настроением?
– Настроение отличное. Ссориться с тобой совершенно не хочется.
– Значит, повезло. Давай ко мне на работу заскочим, минут на десять.
– Дела?
– Так, дельце небольшое. Кабинет мой посмотришь. В таком кабинете и без очков – делать нечего.
