нечто, меня воодушевившее: рядом с моим носом находились Сонькины ноги, и хозяйка их явно не была покойницей, потому что на левой ноге сидела муха, а Сонька пыталась от нее избавиться единственно доступным способом: дрыгала ногами.
– Эй, – сказала я и услышала в ответ мычание. – Если с тобой все в порядке, промычи два раза. – Сонька промычала, а я облегченно вздохнула. Приподняла голову и увидела своих похитителей: они сидели у двери и с интересом меня разглядывали.
– Сесть можно? – спросила я.
Парни прикинулись глухонемыми. Я расценила молчание как знак согласия и села. Сонька лягнула меня ногой. Из положения сидя я разглядела, что лежит она со связанными за спиной руками, рот заклеен пластырем, глаза дико вращаются, а пинок в верхнюю часть моих конечностей на самом деле призыв о помощи. Я ухватила Соньку за плечи и помогла ей сесть. Она вытянула ноги, устраиваясь поудобнее, и затрясла головой. Наверное, ей хотелось избавиться от пластыря. Я покосилась на парней и беспомощно пожала плечами. В общем-то, я, как и они, считала, что Соньке сейчас лучше помолчать. Если мои предположения верны, нас ожидает допрос с пристрастием. Я опять покосилась на Соньку, жалея, что она не глухонемая от рождения. Если в наших рассказах обнаружатся разногласия, нам не поздоровится, и мы, надо полагать, долго не продержимся и выложим всю правду. Интересно, сколько мы проживем после этого? Если Рахматулин со своими мальчиками не поспешит нам на помощь, мы в любом случае последуем за Славкой. Опять же, с трудом верилось, что Витька кинется нас спасать. Перспективка – зашибись. И так настроение весь день ни к черту, а тут бы и вовсе с утра не просыпаться.
Микроавтобус плавно затормозил, просигналил, послышался шум, точно ворота открывали, и мы не спеша продвинулись вперед, шелестя шинами по гравию. Парни у дверей оживились, дождались, когда автобус окончательно остановился, и распахнули дверь.
– Давайте на выход! – приказал один из них, мотнув головой. Я поднялась и помогла подняться Соньке. Выходя из автобуса, оступилась, парень торопливо подхватил меня под руку. Первый раз в жизни я от души порадовалась своей открыточной внешности.
– Осторожно, – вполне по-человечески проронил он.
– Спасибо, – промолвила я, не желая оставаться в долгу. Появился водитель, и мы под конвоем пошли к дому, который оказался чьей-то недостроенной дачей за высоченным забором. Если меня не обманывало зрение, расположена она в лесном массиве, к сожалению, ничего более существенного увидеть не удалось. Мы вошли в дом. Парни, до сих пор молчавшие, принялись спорить, куда нас приткнуть. Победил длинный с невероятно маленькими ушами: выглядели они на бритой круглой голове совершенно нелепо. Нас отправили в большую комнату на первом этаже, с решетками на окнах.
– Извините, – робко подала я голос, – можно Соне рот освободить, ей дышать трудно.
Соньке и в самом деле было трудно: она багровела и вращала глазами. Парень подошел и дернул пластырь, Сонька взвыла и упала на диван.
– Спасибо, – сказала я и села рядом с ней. Я надеялась, что нас запрут здесь одних, но не тут-то было. Обладатель крошечных ушей подтащил кресло в двери и сел, хмуро поглядывая на нас. Кресло было старое и ободранное, а он сам отечный, сизый и, как видно, страдающий с перепоя. Наверное, еще и злился, что мы его время отнимаем. Знал бы он, как злились мы!
Дверь в холл осталась открытой, в комнате появился водитель, явно не знающий, чем себя занять, а третий парень разговаривал в холле по телефону. Судя по интонации, рапортовал об успехах. Через пару минут он возник в комнате и сообщил:
– Порядок… Колька, пиво где?
– В Серегиной тачке.
– Серега, сбегай, в глотке пересохло.
Парень с неохотой выбрался из кресла и ушел, а вернулся с упаковкой баночного пива.
– Сними с нее наручники, – лениво бросил тот, кого назвали Колькой. Серега, как видно, младший по чину, опять поднялся, подошел к Соньке и наручники снял.
– Ну вот и классно! – заявила довольная Сонька, потирая руки. – Где еще доведется в наручниках походить? – Я легонько пихнула ее ногой, она посмотрела на меня, моргнула и спросила: – Ребята, пивком не угостите?
Колька вытянул банку из целлофана и бросил ей. Сонька ловко поймала банку, открыла и стала пить.
– Хорошее, – заметила она, весьма довольная. – Немецкое? Гретка, хочешь? Ваши-то насчет пива – спецы, умеют. – Я отрицательно помотала головой. Сонька пиво допила и спросила: – Эй, мужики, вы почто нас сюда притащили? Напугали до смерти. Пивка могли попить и в моей квартире, культурно и с воблой. Я воблу очень уважаю и всегда про запас держу.
– Молодец, – сказал Колька, усмехаясь, – а мы вот не позаботились.
Тут запищал телефон. Колька стал разговаривать с кем-то, кого назвал Вадимом. Что-то в этом разговоре ему не нравилось, потому что он начал гневаться и нецензурно выражаться. Беседа длилась минут пять, не меньше, после чего он сообщил внимательно прислушивающимся к разговору соратникам:
– Ну вот, сидеть до десяти, раньше не приедут.
– Они чё, оборзели совсем? – начал возмущаться Серега. – У меня братан сегодня женится, а я здесь сидеть должен, да?
– Хорош психовать. Я б тоже получше занятие нашел, а молчу. Сказано до десяти, значит, до десяти.
– Чего сидеть-то здесь всем, а, Кольк? Чего, вы с Витькой их вдвоем не устережете? Братан обидится, и вообще…
– Заткнись. Успеешь налопаться.
– Из-за каких-то баб…
