пришел.
– А кто он такой, тот человек? – спросила я.
– В том-то и дело, что какой-то молодой парень. Такой, знаете…, простоватый…, какого заподозрить в интересе к истории весьма трудно. Да, он еще оставил отцу три тысячи – за труды, как он выразился. Отец дал бы в десять раз больше, лишь бы узнать, где оригинал.
– Значит, он так и не появился.
– Нет. Отец пробовал его разыскать, расспрашивал всех знакомых, думал, может, парень еще к кому-то обращался… Ничего. Как будто его и не было. Потом у отца случился инсульт. В общем… – Женщина развела руками.
– А у него случайно не сохранилась фотография письма? – спросила я, боясь спугнуть удачу.
– Возможно, – пожала Ольга плечами.
– Вы не могли бы посмотреть в его бумагах?
– Могу и посмотреть. Только это займет не один день. Надо знать моего отца: за долгие годы у него накопилось столько бумаг, и все распиханы кое-как, без всякой системы. Я давно собираюсь навести в них порядок, но сначала отец не позволял, а теперь у меня не хватает времени, он требует постоянного внимания, – сказала Ольга Львовна и снова с грустью посмотрела на Прохорова.
– Очень тебя прошу, найди его, – подал голос тот, отодвигая чашку.
– Да-да, конечно. Обязательно найду, – заверила она с посветлевшим лицом.
– Извини, нам пора, – поднимаясь, сказал Марк Сергеевич.
Ольга решила нас проводить. Шла рядом с Прохоровым, и он пошел медленнее, а я, наоборот, ускорила шаги. Стоя уже возле машины, они о чем-то тихо разговаривали, потом она поцеловала его, все это я наблюдала, устроившись в кабине. Наконец Марк Сергеевич занял водительское кресло, и мы выехали через поднятые ворота на улицу.
– По-моему, она в вас влюблена, – брякнула я и мгновенно пожалела о своих словах.
Мой спутник взглянул на меня недовольно и буркнул:
– По-моему, это не ваше дело.
– Действительно не мое. Просто мне показалось, что она намного вас старше.
– Всего-то на пять лет.
– Да? Замечательно. – Чего такого замечательного я нашла в этом, я сама не знала и в досаде отвернулась. – Я хотела бы заехать к бабушке, – через некоторое время произнесла я, испытывая неловкость от своего недавнего глупого поведения.
– Неразумно, – нахмурился Прохоров. – Если вас ищут, то в первую очередь у нее. Лучше ей позвонить.
– Я хотела узнать имена друзей отца, которые были с ним в его последней экспедиции.
– Зачем вам их имена? – вроде бы удивился Марк Сергеевич.
– Возможно, кто-то из их родственников знает…
– Что? – Теперь его брови сошлись у переносицы, и смотрел он излишне сурово, как мне показалось.
– Вдруг у кого-то сохранились записи. Дневник поисков, например.
– Если хотите узнать тайну кинжалов, устраивайтесь с удобствами в библиотеке. Так вы скорее найдете разгадку. Кстати, именно таким образом поступил ваш отец, если верить Матюше. Он заранее знал, где следует искать, поэтому и нашел.
– И все-таки я бы хотела… Послушайте! – не выдержала я. – Своего отца я практически не помню, то есть не практически, а вообще его не помню. Рассказы бабушки и мамы да несколько фотографий. И сейчас для меня очень важно… – Я замолчала, пытаясь сформулировать: что же для меня так важно? Разгадать тайну, которая всю жизнь мучила моего отца? Узнать, как и почему он погиб, или просто приблизиться к нему, понять, что толкало его на поиски? В конце концов, понять, каким он был в действительности?
Мне не пришлось ничего объяснять. Прохоров кивнул, точно соглашаясь с теми доводами, которые я еще не произнесла.
– Я знаю имена этих людей, – спокойно сказал он.
– От кого?
– От Матюши, естественно. Не забывайте, он дружил с вашим отцом и был в курсе его поисков. Если эти люди не сменили адрес… – Он затормозил, достал записную книжку и полистал ее. – У Архипова никого не осталось, – счел нужным он внести необходимые пояснения. – Была мать, умерла пять лет назад. У Овчинникова жена и дочь, но с женой он развелся еще до начала поисков, дочери тогда было восемь лет. Вряд ли им что-нибудь известно, однако, чтобы вас успокоить… Они жили неподалеку, на Суворова. Едем?
– Время не очень подходящее, – взглянув на часы, сказала я. – Сегодня рабочий день. Но попробовать можно.
И мы поехали на улицу Суворова. Двадцать шестой дом был обычной девятиэтажкой в пять подъездов, нужная нам квартира находилась во втором. Возле него на скамейке сидела молодая женщина с коляской. Не знаю почему, но я вдруг спросила:
– Простите, Овчинниковы в какой квартире живут?
– Овчинниковы? – удивилась женщина, а я забеспокоилась: должно быть, переехали.
