– А кто вам нужен?
– Марина Сергеевна, – подсказал Прохоров. – Или Людмила.
– Ну, я Людмила, – пожала она плечами.
– Овчинникова? – кашлянула я.
– Теперь Соколова, а до замужества была Овчинниковой. Мама тоже второй раз замуж вышла, и теперь у нее другая фамилия. А вы, собственно, кто?
– Я – Белосельская Ярослава Анатольевна, – заволновалась я. – Не знаю, говорит ли вам что-нибудь моя фамилия. Мой отец был дружен с вашим отцом и…
– Втравил его в глупую авантюру. В результате отец погиб, а мне выпало счастье жить с придурком- отчимом. Я не хотела вас обидеть, – вздохнула она. – Мои родители к тому времени уже развелись, просто я очень любила отца, и эта история не дает мне покоя до сих пор. Мама, кстати, тоже переживает. Знаете, вчера неожиданно сказала: «Уж хоть бы похоронить его, все как-то легче было бы».
– Я…, я не поняла, что вы имеете в виду? – растерялась я. – То есть что, имела в виду ваша мама? Она что, не была на его похоронах?
Теперь и женщина ничего не понимала, стояла, вытаращив глаза, пока, наконец, не произнесла:
– Какие же могут быть похороны, если их до сих пор не нашли?
– Кого?
– Моего отца, естественно. И вашего. Все трое исчезли в одну ночь, и больше их никто не видел, ни живых, ни мертвых.
– Вы ошибаетесь. Труп моего отца был найден через пять лет, его похоронили на сельском кладбище. Я это помню, хотя мне было всего шесть лет.
– Странно, – пожала плечами Людмила в глубокой задумчивости. – Почему же нам ничего не сообщили? – И еще раз повторила:
– Странно. – Затем схватила телефон и принялась куда-то звонить. Я стояла рядом, не зная, что делать. – Мама, – заговорила Людмила в трубку, – ты знаешь, что Белосельского похоронили? Да, того самого. Нет, давно. Его нашли через пять лет… Мама впервые об этом слышит, – сказала женщина мне. – Очень странно. Они должны были нам сообщить. Хотя…, моего отца ведь там не было? Не было, да? Тогда бы нам непременно сообщили, я же его дочь? Просто невероятно, – покачала она головой.
Если честно, разговор произвел на меня сильнейшее впечатление. Под ложечкой противно засосало, и странные мысли полезли в голову. А еще было ощущение, что я на пороге страшной тайны, и ее разгадка вряд ли станет радостной для меня. Я торопливо простилась с женщиной, забыв спросить, не сохранились ли после ее отца какие-то бумаги.
– Вы очень взволнованы, – косясь на меня, сказал Прохоров. – Чем вас так поразили ее слова?
– Не знаю, – честно ответила я. – Но чувство какое-то…, странное.
Он кивнул и сказал, вроде бы желая меня успокоить:
– Прошло пять лет, в милиции просто никто о них не вспомнил, ведь нашли только вашего отца.
– Да, возможно, – кивнула я, но почему-то спокойнее мне не стало.
– Не возражаете, если я отвезу вас домой? Думаю, на сегодня достаточно поисков, все-таки следует проявлять осторожность.
Я молча кивнула, пребывая в том состоянии, когда проще согласиться, чем спорить, хотя была уверена, что встретиться с Разиным еще раз все-таки необходимо.
Через полчаса мы были в квартире Прохорова.
– Отдыхайте, – предложил он, – а я заскочу в магазин.
– Почему бы… – начала я и махнула рукой:
– Поступайте, как знаете. Он немного замешкался:
– Я хотел бы получить список необходимых вам вещей.
– По-моему, проще заехать ко мне на квартиру.
Он закатил глаза, а я покаянно вздохнула и согласилась:
– Хорошо, сейчас напишу.
На составление списка у меня ушло довольно много времени. Марк Сергеевич молча сидел за барной стойкой, потягивал боржоми и никак своего неудовольствия не демонстрировал.
– Вот, – протянула я список, отводя взгляд.
– Спасибо, – ответил он с таким видом, точно я оказала ему величайшую услугу.
Я заподозрила издевку, но он уже направился к входной двери, и я сочла за благо никак не реагировать.
Дождавшись, когда он уйдет, я позвонила Ане, а потом принялась готовить обед. Прохоров вернулся через два часа.
– Я думал, эмансипированные женщины не стоят дважды в день у плиты, и заехал в ресторан, – сказал он, бросая пакеты в кухне.
– Значит, вы уже обедали?
– Это было бы невежливо по отношению к вам.
