асфальтовую дорожку перед домом. Она якобы находилась в состоянии депрессии, последнее время поводов для этого было сколько угодно. Я ни секунды не верила, что Настя могла это сделать сама. Чудовищная повторяемость событий сводила с ума. Сестра позвонила моей маме и через несколько часов была мертва. А теперь... Никаких следов вторжения в квартиру Насти не нашли, ничто не указывало на присутствие там постороннего человека, но для меня это были пустые слова. Я не могла простить себе, что не поехала к ней ночью. Я была уверена: не послушай я тогда Мартина, смогла бы спасти ее.
О телефонном звонке я рассказала следователю и все пыталась понять, что могла вспомнить Настя. Из милиции мы возвращались вместе с Толиком. Я нервничала оттого, что мне казалось: на следователя мой рассказ особого впечатления не произвел. Он был уверен, что это самоубийство. Я не выдержала и накричала на него. Толик пытался меня успокоить.
– Оттого, что ты так ведешь себя, только хуже, – вздохнув, заметил он.
– Ты что, не понимаешь, это он убил ее.
– Кто, Алекс?
– Да. Она вспомнила что-то важное, и он ее убил.
– Белка, это чушь. Успокойся, и сама поймешь... Как Алекс мог об этом узнать? Прослушивал ее телефон? Или телефон Мартина?
– Почему бы и нет?
– Да ничего она не вспомнила! Ничего такого, что могло бы ему повредить.
– Откуда тебе знать?
– Она мне тоже звонила. Часов в двенадцать. Если честно, я решил, что Настя выпила... такой странной она мне показалась. Спросила, помню ли я случай, когда Алекс поранил ногу. Он якобы наступил на какую-то железяку и проткнул икру насквозь. Вы с Настей ужасно испугались, а он вытащил железяку из ноги, залепил рану подорожником и пошел как ни в чем не бывало.
– Ты это помнишь? – нахмурилась я.
– Нет. И сомневаюсь, что такое было. Родители обратили бы внимание на рану и отвезли парня в больницу. Хотя, конечно, меня могло и не быть в то время на даче, а когда я вернулся, о происшествии уже забыли. В любом случае непонятно, почему ее так взволновало это воспоминание. Ну да, на маленькую девочку это могло произвести впечатление, и она через много лет вдруг вспомнила... Тем более что накануне мы говорили об Алексе. Но почему это так важно?
– У Мартина есть шрам на ноге, – глядя на Толика, произнесла я. – Он сказал, что в детстве упал с велосипеда. Когда мы ездили купаться, Настя видела этот шрам.
Толик резко остановил машину, повернулся ко мне, схватил за руку.
– Белка, это безумие. Это просто коллективный психоз. Ты же не можешь подозревать Мартина. Если ты скажешь, что допускаешь мысль... я сам тебя отвезу в психушку.
– Но у него на ноге шрам, – в отчаянии сказала я.
– И что? Допустим, Настя его видела. А после нашего разговора... ты помнишь, о чем мы тогда говорили? Что дьявол стережет тебя... Беспокойство за подругу завело Настю далеко, она вспомнила то, чего не было. Ты не подумала об этом? А если кто-то подсказал ей эту мысль?
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю. Ничего я не знаю. Но если мы начнем подозревать друг друга... Я уже не в силах понять, во что должен верить. Мы вместе выросли, мы были рядом, а потом вдруг оказалось, что Кешка псих и убийца, а Настя...
– Толик, Настю убили.
– Если и так, то дело вовсе не в этом воспоминании... Она куда сильнее, чем мы, переживала гибель Вики. Они с ней были ближе, чем ты или я. Настя здорово нервничала из-за Кешки, потому что всегда любила его. А еще она любила Мартина. Настя сколько угодно могла твердить, что рада вашим отношениям, но я-то знаю, это причиняло ей боль. Дружба не позволяла признать очевидное, мы несколько раз встречались, и она плакала и корила себя за то, что тебе завидует. Она действительно чувствовала себя скверно, у нее была депрессия. А то, что ты этого не замечала... извини, – вздохнул он.
Я сидела, совершенно оглушенная. Стискивала рот рукой, боясь заорать в голос. В тот момент я очень боялась сойти с ума. Все было не так, все перепуталось: правда и видимость правды. И я ни в чем не была уверена.
– Белка, – покачал он головой и обнял меня за плечи.
– Прости меня, Толик. Я так боюсь ошибиться... я постоянно боюсь...
Мы долго сидели, обнявшись, глядя на дождь за окном, на работающие дворники, слушали стук капель по крыше и понимали, что наша жизнь уже никогда не станет прежней.
– После того, что произошло, ты не можешь оставаться в этом городе, – сказал Мартин. – И в этой стране тоже. Завтра мы распишемся и уедем отсюда.
– Куда?
– Не имеет значения. В Испанию, например. И у тебя и у меня виза открыта. Считай это свадебным путешествием. И пока киллера не найдут, мы сюда не вернемся.
– Но... моя учеба, твоя работа, наконец.
– Закончить образование можно и за границей, не вижу проблем. А моя работа... какое-то время обойдутся без меня. В крайнем случае продам свою долю компаньону, уверен, он согласится. Сейчас главное – твоя безопасность. Пойми, другого выхода просто нет. Я убежден, никто тебя здесь защитить не в состоянии. Выходит, твоя безопасность – это только моя забота.
– А как же твой отец? Ты не можешь его оставить.
– Отец согласен с моим решением. Если повезет и киллера найдут, мы вернемся.
– А если нет? Будем прятаться всю жизнь?
– Ты дважды чуть не погибла. Что еще должно случиться, чтобы ты поняла... Мы уезжаем, Изабелла. Это не обсуждается, – отрезал он. – Мне необходимо съездить на работу, решить кое-какие вопросы. Пока я занят, ты побудешь с моим отцом. Собирайся.
Мартин привез меня к отцу и почти сразу покинул дом. Серафима накрыла стол на веранде, мы пили чай и разговаривали.
– Жаль, что ваше бракосочетание будет столь скромным, – заметил Игнат Мартынович. – Но это можно компенсировать романтическим путешествием в какое-нибудь экзотическое место. Круиз на яхте или что- нибудь в том же духе. Вы одни во всей вселенной... Разумеется, без команды судна не обойтись, но уверен, вам они докучать не станут. У Мартина есть свои деньги, но я надеюсь, что он позволит мне оплатить это путешествие. Я буду очень рад.
– Спасибо. Мы обсудим это с Мартином.
– Мой сын очень вас любит. Вы будете прекрасной парой, – сказал он с улыбкой, а я повторила:
– Спасибо.
В тот момент свадебное путешествие вовсе меня не занимало. Я не находила себе места в этом доме. Боюсь, я вообще не знала на свете места, где могла бы чувствовать себя уютно. Сославшись на то, что хочу отдохнуть, я отправилась в свою комнату, попробовала читать, но быстро отказалась от этой затеи. Беспокойство, возникшее, как только я вошла в этот дом, все нарастало. Я не знала его причин, но оно постепенно переходило в панику. «Толик прав, – думала я с тоской. – Я просто медленно схожу с ума».
Зазвонил мобильный, я была уверена, что это Мартин, поторопилась ответить, но услышала голос Алексея.
– Тебя что, держат под домашним арестом? – язвительно спросил он.
– Не говори глупостей, – отмахнулась я.
– Про твою подругу я знаю. Жаль девчонку.
– Зачем ты звонишь?
– Надо поговорить.
– О моем брате Алексе? Меня это больше не интересует. Завтра мы уезжаем.
– Вот как? Что ж, ты взрослая девочка. Но перед тем, как сделать глупость, может, выслушаешь меня?
– Хорошо. Говори.
– Не по телефону. Разговор долгий, и я не хочу, чтобы его кто-то случайно услышал. – Слово «случайно»
