– По-моему, Данила вовсе не умеет нервничать. Он на редкость спокойный парень. И в тот раз выглядел как обычно. Могу я узнать, почему вы вдруг им заинтересовались?
– У нас есть все основания предполагать, что именно Голицын убил вашего мужа, – проницательно глядя на меня, заявил следователь.
– Вы с ума сошли, – не удержалась я. – Данила убил моего мужа? Да с какой стати? Чепуха какая-то. Он работал у мужа лет пять… Да, так, кажется. И даже жил в нашем доме… – Тут я сообразила, что говорю вещи, заведомо известные, и лишь головой покачала: – Не могу поверить.
– Мне понятны ваши чувства, однако сегодня Голицын признался в убийстве вашего мужа, подробнейшим образом разъяснив, как он это проделал.
Вместо того чтобы радоваться, что все наконец-то кончилось, я почувствовала беспокойство. Ощущение было такое, что кто-то весьма умело водит меня за нос.
– Вы свободны, – сказал следователь, и я, точно во сне, покинула кабинет.
Шерман ждал меня в машине.
– Вы очень бледны, – заметил он вместо приветствия. – Хотя, должен признать, вашу красоту бледность не портит. Однако не мешало бы вам отдохнуть после пережитых волнений.
– Я уже достаточно отдыхала, – усмехнулась я.
– Полноте, все в прошлом, впереди целая жизнь. Все забудется, верьте мне, Лилия Романовна. Кстати, можно просто Лили?
– Нет, – отрезала я.
Валерий Петрович пожал плечами. Мы устроились на заднем сиденье, и он сказал шоферу:
– На Володарского.
– Что это за чушь с признанием охранника? – спросила я.
– Почему же чушь? – искренне удивился адвокат. – По всему выходит, что он настоящий убийца.
– Он что, сам пришел и заявил об этом?
– Его вызвали на очередной допрос, алиби на ночь убийства у него не было, отвечал он путано, нервничал, чем вызвал определенные подозрения. На него нажали, и он раскололся. Мир не без добрых людей, и я имел возможность час назад ознакомиться с его показаниями. Так вот, в ту ночь у Голицына произошел неприятный разговор с Виктором, который перешел в ссору, охранник говорил резко, и Виктор предложил ему отправиться домой и немного отдохнуть, что тот и сделал. Но, выйдя из дома, он вскоре решил вернуться и вернулся, воспользовавшись тем, что ключи от всех дверей у него есть и проникнуть в дом незамеченным ему ничего не стоит. Он слышал, как вы ссорились с мужем, потом вы ушли, а охранник решил продолжить разговор. Итог вы знаете, Виктор погиб. Голицын утверждает, что ударил его без намерения убить, использовав то, что подвернулось под руку, малахитовую вазу (в самом деле, ваза исчезла с камина, а я только сейчас вспомнила о ней), Виктор упал и вдобавок ударился затылком о край камина (при этих словах я поежилась), после чего потерял сознание. Охранник испугался и, решив инсценировать несчастный случай, сбросил тело с балкона и покинул дом, прихватив вазу. На мосту он от нее избавился. Проветрившись, он немного успокоился, и в голову ему пришла весьма здравая мысль, что никого он своими хитростями не обманет, после чего он вернулся в дом, решив вывезти труп, используя для этой цели хозяйскую машину. Он уже собрался уезжать, когда появились вы. Парень вас напугал, но повели вы себя не так, как он ожидал, и, когда кинулись к соседям, ему ничего не оставалось, как быстренько покинуть дом, что он и сделал. Однако ему опять не повезло, возле моста он заметил патрульную машину, оттого и поторопился отделаться от «БМВ».
Я слушала, мрачнея все больше и больше.
– И как он объяснил причину, по которой поссорился с моим мужем? Внезапное умственное расстройство?
– Нет, тут кое-что похуже. Фамилия Крутиков вам ничего не говорит?
– Нет. А должна?
– Я думал, может, вы иногда интересуетесь городскими новостями. Крутиков, мелкая шавка из налоговой полиции, бесследно исчез полтора месяца назад. Так вот, охранник утверждает, что Крутиков неоднократно пытался вымогать деньги у вашего мужа, и тот якобы намекнул Голицыну, что с зарвавшимся дядей не худо бы немного потолковать. Преданный охранник намек понял, но перестарался, ударил один раз, однако существенно, и налоговый чин скончался. Его пришлось похоронить. Таким поворотом дела ваш муж был крайне недоволен, отсюда ссора, приведшая к трагическим последствиям, по крайней мере, так все объясняет Голицын.
– По-моему, он спятил, – мрачно заметила я.
– Возможно, – кивнул адвокат, – только спятил весьма вовремя. Вы хоть понимаете, Лилия Романовна, как вам повезло?
Я понимала, только радости от этого не испытывала, скорее беспокойство. Все происходящее мне по- прежнему не нравилось, особенно показания охранника. Если он находился в доме, когда я вернулась, значит, не мог не знать, что вернулась я не одна, а с Сергеем… Впрочем, может, мне действительно фантастически повезло, и мы кружили по дому, уходили и возвращались, так друг с другом ни разу и не столкнувшись.
– Обратите наконец внимание на человека, – с улыбкой сказал Валерий Петрович, прерывая мои размышления. Мы стояли на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора, рядом замерла машина, в ней я увидела Сергея. Он слабо улыбнулся и едва заметно кивнул. – Как видите, конспирация на высоте, – хохотнул Валерий Петрович, машины тронулись, мы еще какое-то время ехали рядом, затем Сергей свернул на проспект. – Вам еще некоторое время стоит соблюдать осторожность, – заметил адвокат.
– Сережа вам все рассказал? – спросила я.
– Разумеется. Адвокат, как исповедник, правда, и ничего, кроме правды.
– Значит, вы все знаете, – вздохнула я, а потом решилась: – Тогда скажите, Валерий Петрович, у вас нет ощущения, что все это страшная ерунда?
