– Такими вопросами не шутят, молодой человек.
– Прошу прощения, – расшаркался он и повернулся ко мне: – Мы едем или вы предадитесь печали?
– Едем, – поспешно согласилась я и, только оказавшись в машине, спросила: – А куда? У тебя что, есть план?
– Откуда бы ему взяться? – обиделся Стас. – Предлагаю для начала посетить фирму «Белый парус», раз Севка там трудился или вкладывал туда свои денежки. Может, удастся что-то нащупать…
– Не очень-то в это верится, – усомнилась я. – При чем здесь какая-то фирма?
– В основном при том, что ее хозяин – мой приятель. Думаю, он не откажет нам в услуге. Я ему позвонил, пока ты общалась с ментами, он ждет нас в кафе «Элвис». Заодно перекусим.
Кафе выглядело весьма респектабельно, а молодой мужчина, ожидавший нас, солидно. Дорогой костюм, галстук в полоску и золотые запонки. Последнее, с моей точки зрения, было явным перебором, но в целом смотрелось неплохо. Завидя нас, мужчина поднялся и, с интересом глядя на меня, протянул Стасу руку.
– Головкин Иван Сергеевич, – представил его Стас. – А это Маня. С ее мачехой случилась большая беда… Впрочем, я тебе рассказывал. Очень рассчитываю на твою помощь.
– Не уверен, что смогу помочь, но постараюсь, – сообщил Иван Сергеевич. Мы устроились за столом и сделали заказ. Мужчины некоторое время болтали о делах, к нашему появлению здесь никакого отношения не имеющих, и только когда я начала беспокойно ерзать, соизволили перейти к главному.
– Фамилия Лукин тебе знакома? – спросил Стас. – Лукин Всеволод Николаевич.
– В общем, да, – с усмешкой ответил Головкин.
– Его подруга утверждает, что он работал у тебя.
– Ты сказал, его убили? – уточнил Иван Сергеевич. – Я правильно понял?
– Правильно. Его убили в Маниной квартире и обвиняют в этом ее мачеху, по совместительству его подружку. Мы в этом очень сомневаемся и…
– И занимаетесь ерундой, – вновь с усмешкой заметил Иван Сергеевич. – Стас, ты же умный человек и обязан понимать, что убийства должны расследовать менты. – Тут он перевел взгляд на меня, затем обернулся к Стасу и кивнул: – Ну хорошо. Само собой, все, что я скажу здесь, здесь и останется.
– Само собой, – оживился Стас, а Головкин продолжил:
– Значит, так. Лукин числился в нашем штате то ли менеджером, то ли кем-то еще. И деньги получал. Часть по ведомости, а часть в конверте. Каждый месяц. Сам я с ним ни разу не встречался и фамилии, честно говоря, не знал. Только после твоего звонка проявил интерес.
– Так он работал у вас или нет? – нахмурилась я. Мужчины переглянулись и с сожалением уставились на меня.
– Конечно, нет, – улыбнулся Иван Сергеевич. Надо признать, улыбка у него была шикарная, а зубы наверняка вставные, настоящие так не выглядят. К несчастью, в этом мире очень многое вызывает сомнение, как, к примеру, эта улыбка или слова Ивана Сергеевича.
– За что же он получал деньги? – рассердилась я.
– Вы, должно быть, далеки от бизнеса, – продолжая ласково улыбаться, заметил Иван Сергеевич.
– Я вообще-то экономист, правда, сейчас не работаю.
– Вам повезло. А я работаю. Часов по пятнадцать в сутки.
– Сочувствую, только при чем здесь Севка? – нахмурилась я. Мужчины вновь переглянулись.
– Кто его к тебе устроил? – спросил Стас.
Головкин пожал плечами:
– Павлик, конечно.
– Выходит, он из их команды?
– Необязательно. К примеру, просто чей-то друг или приятель. Если у тебя есть связи…
– Найдем, – кивнул Стас.
– Я действительно ничего о нем не знаю, – заключил Иван Сергеевич и приналег на еду. Стас последовал его примеру, ничего другого не оставалось и мне.
– Если я вас правильно поняла, – минут через десять не выдержала я, – Севка у вас только числился. Но Рита говорит, что посещала его в вашем офисе, у Севки был собственный кабинет с табличкой «Коммерческий директор».
На лице Ивана Сергеевича появилось изумленное выражение.
– Коммерческий директор? – переспросил он.
– Да.
– Чепуха какая-то, – пожал он плечами. – А это не могло быть шуткой?
– Чьей шуткой? – начала я злиться.
– Знаете что, поговорите с моим замом. Он как раз имел дело с этим Лукиным, я его предупрежу.
С Головкиным мы простились возле кафе, он отправился совершать свой трудовой подвиг, а я наконец обрела возможность сурово заметить:
– Ничего не понимаю.
