тщательно вымыли, следы крови удалось обнаружить. И несколько волосков жертвы. После анализа ДНК сомнения отпали: принадлежали они погибшей девочке.
Как только Карпецкого ознакомили с результатами экспертизы, отпираться он перестал, его рассказ в основном совпадал с тем, что мы услышали от него в ту памятную ночь, с одним исключением: Стас утверждал, что Агния Дорт о происходящем даже не догадывалась. Щадя ее материнские чувства, о страшной находке он ей якобы не сообщил. Разумеется, свою причастность к убийству Олега Шутикова Карпецкий категорически отрицал.
Степан Сергеев два дня упорно молчал, своей улыбкой вгоняя в дрожь следователей, а на третий вдруг заговорил и признался в двух убийствах. Рассказывал не спеша, подробно и даже с удовольствием. В нем не было ни страха, ни раскаянья. На вопрос следователя, почему убил девочек, по обыкновению улыбнулся.
— Ты хотел отомстить матери? — допытывался следователь.
Степан презрительно фыркнул.
— Этой дуре? Да с какой стати? Мне просто нравится убивать.
Его поведение даже у бывалых следаков вызывало шок. Они не могли понять, с кем имеют дело, и в конце концов поспешили записать его в сумасшедшие. Привезти девочку в усадьбу, а потом бросить труп в гостевом доме мог лишь чокнутый. На что он, собственно, рассчитывал? При этом никаких внешних признаков помешательства у парня не наблюдалось. В общем, он оставался загадкой для всех, кто имел с ним дело, а у психиатров в ближайшем будущем, судя по всему, прибавится работы.
На одном из допросов Сергеев заявил, что подслушал разговор между Карпецким и матерью. Карпецкий, по его словам, признался в убийстве случайного свидетеля, находившегося вблизи штольни в то время, когда Стас прятал труп. Теоретически такой разговор мог состояться. Выяснилось, что санитары частной клиники прибыли в усадьбу около семи часов вечера, а вовсе не днем, как сказал нам Карпецкий, к этому моменту Олег был уже мертв, а Стас, по показаниям охраны, вернулся в усадьбу. Однако у следователя сложилось впечатление, что Сергеев все это выдумал, сознательно «топил» и мать, и любовника. Допрос Карпецкого длился больше трех часов и закончился признанием: Олега убил он, после чего пытался инсценировать несчастный случай. Но Агнии об этом не рассказывал, более того, о найденном в лесу трупе мужчины она ничего не знала и таким образом даже не могла предположить, что Карпецкий причастен к его смерти.
— Он все-таки любит ее, — сказала я, мы с Германом сидели в парке, он с хмурым видом сообщил мне последние новости, ковыряя носком ботинка землю у себя под ногами. — По крайней мере ей, благодарен.
— Ага, — хмыкнул Герман. — Мужика обложили со всех сторон, тюрьма ему по любому светит. О словосочетании «преступный сговор» ты, надеюсь, слышала? Признав, что Упыриха все распрекрасно знала, он бы свое положение только ухудшил. А если она сумеет выкрутиться, будет кому на зону посылки отправлять. Степа наговорил себе лет на пятнадцать тюрьмы, хотя, скорее всего, отправится в психушку. Хотелось бы верить, навсегда. Мамаша вздохнет с облегчением, наконец-то избавившись от придурка.
— Она всячески пыталась избежать скандала, но теперь…
— Помяни мои слова: скандал ей пойдет на пользу. Книжки будут раскупать, как горячие пирожки.
— Надеюсь, ты шутишь?
— Не надейся. Допустим, я не прав, и ее карьере пришел конец. Ну и что? У нее есть деньги, и немалые. Уедет за границу, дождется своего Стасика, он ведь в ее глазах герой, ты и то решила, что он в этой бабе души не чаял. Уверен, эта сука была вместе с Карпецким возле штольни. И помогла ему расправиться с Олегом… Он подпустил их слишком близко, потому что женщина не вызывала подозрений. А теперь она выйдет сухой из воды… Наймет свору адвокатов, они подсуетятся, и получит наш Ромео минимальный срок. На это он, скорее всего, и рассчитывает. И будут они жить долго и счастливо. Тут хоть все понятно… — вздохнул он. — А вот сыночек… — Герман посмотрел на меня с сомнением. — Как считаешь, он псих?
— Нет. По крайней мере, не в привычном значении этого слова. Он один из тех, кто знает.
— Знает?
— Ага. Знает, кто он такой. Ему безразлична наша мораль, в нем нет жалости ни к другим, ни к себе…
— Как же… это он пока себя не жалеет, а посидит в психушке, глядишь, и заплачет, особенно когда памперсы понадобятся. Мне плевать, кто эта тварь, лишь бы его держали на привязи до тех пор, пока не сдохнет. Хотя Олега этим не вернешь и девчонок тоже. Что теперь делать-то будем?
— Зависит от того, как ты поступишь. Если сообщишь ментам, что я живу под чужим именем…
— Ты же знаешь, я этого не сделаю, — проворчал Герман.
— Спасибо, — кивнула я.
— Пожалуйста. Так что будем делать?
— На твоем месте я бы уехала за границу. По крайней мере на полгода. Но и там будь осторожен.
Я думала, он начнет возражать, но он, помолчав немного, сказал:
— Допустим, я последую твоему совету. Поедешь со мной?
— Нет.
— Прости мне мое любопытство, можно узнать: почему? — съязвил он.
— Пока я рядом, ты рискуешь. За границей или здесь — неважно. Они будут искать меня.
— Да кто они такие, черт тебя дери?
— Ответ на этот вопрос ты теперь знаешь. Нелюди, как этот Сергеев. У меня есть неоконченное дело, — вздохнула я.
— Очень интересно. Какое? Только не говори мне, что тебя все еще интересует эта пещера. — Я пожала плечами, а он разозлился. — Не будь дурой, Маринка. Или как тебя там… Олега убил Карпецкий, ты что, сомневаешься в этом? Действительно сомневаешься?
— Не сомневаюсь, — покачала я головой. — Сергеев признался в двух убийствах. Но других детей, что пропали бесследно, тоже кто-то убил.
— Не обязательно. Подростки часто уходят из дома.
— Человек не может просто исчезнуть, если жив…
— Ты что же, хочешь попытаться найти остальных? Тогда тебе следует подумать о работе в полиции. — Герман зло фыркнул. — Они будут рады такому пополнению. И ты на передовой в борьбе со злом.
— Иногда мне кажется, что эту войну мы уже проиграли. Но большинство людей даже не подозревают об этом.
— Хватит отходных молитв, — махнул он рукой. — Упрямства тебе не занимать, это я уже понял. Если ты так уверена, что нелюдей пещера притягивает, как магнит, давай опять в нее заглянем, установим круглосуточное наблюдение… Что еще?
— Я бы хотела встретиться с генералом.
— Он полковник. Хочешь спросить, знает ли дядя, что у него за хрень в огороде?
— Хочу, — кивнула я.
По дороге в село начался дождь, мелкий, монотонный. Ветер вдруг усилился, верхушки сосен гнулись под его напором. Раскат грома и темное небо разрезали вспышки молний. Дождь перешел в ливень, щетки не успевали справляться с потоками воды.
Внезапная перемена погоды была нам скорее на руку. Наш план в очередной раз похвастать оригинальностью не мог: я собиралась обратиться к старику за помощью, рассказав ему байку о сломавшейся машине. Дальше по обстоятельствам. Хотя, возможно, план так и останется неосуществленным, старик попросту не пустит меня в дом.
Чтобы присутствие Германа не вызвало у него беспокойства, было решено, что в дом я отправлюсь одна. Герман, обретаясь поблизости, будет иметь возможность вмешаться в любой момент. Судя по скептическому выражению на физиономии моего спутника, он считал: время мы тратим впустую.
К селу мы подъехали где-то около десяти, дождь все еще хлестал, и за плотной стеной воды дом за высоким забором казался замком сказочного злодея. Заметив свет в окнах второго этажа, я вздохнула с
