облегчением: хозяин не спит, следовательно, есть надежда, что мой визит особого недовольства не вызовет, куда хуже — подними я человека с постели.
— Колесо, что ли, проткнуть, — притормозив неподалеку от дома полковника, проворчал Герман. — А ну как дядя недоверчивый и надумает проверить твой рассказ?
— Колесо жалко.
— Ладно, иди. Если через полчаса не вернешься, начну ломиться в дверь.
Герман посмотрел на меня с сомнением и отвернулся. А я, натянув куртку на голову, припустилась к дому. Добежав до калитки, успела вымокнуть. Волосы мокрыми прядями падали на лоб, я рассчитывала, что выгляжу достаточно несчастной, а еще надеялась, что дверь мне все-таки откроют и, узнав, в чем дело, не захлопнут ее перед моим носом. Если все-таки захлопнут… придется придумывать новый план, идеи на этот счет отсутствовали, и я, замерев возле калитки, призвала на помощь удачу.
Калитка запиралась изнутри на щеколду. Просунув руку между металлических прутьев, я ее отодвинула, толкнула дверцу, она тревожно скрипнула, а я припустилась к крыльцу, все еще держа над головой промокшую ветровку. Над крыльцом был навес, из небольшого окна прямо над дверью пробивался желтоватый свет, и я увидела слева дверной звонок. Нажала кнопку, прислушиваясь, стянула с головы ветровку, невольно поежилась, капли воды стекали за шиворот.
Шагов я так и не услышала, дверь отворилась бесшумно, хотя и тут наверняка не скажешь, может, звуки заглушал стук капель по бетонным плитам. Я вскинула голову и увидела перед собой мужчину лет шестидесяти пяти. На нем был спортивный костюм, куртка расстегнута, и я обратила внимание на худобу старика, о таких говорят, кожа да кости. А еще он был очень бледен. Для сельского жителя такая бледность особенно неестественна, люди за городом обычно много времени проводят на свежем воздухе. Он же был похож на затворника, избегавшего дневного света. Или на человека, который тяжело болен.
В узкой прихожей за его спиной горел свет, но бледное до синевы лицо оставалось в тени, а вот меня он, должно быть, хорошо видел.
— Здравствуйте, — пробормотала я, почувствовав беспокойство и от его внезапного появления, и от пристального взгляда.
— Проходите, — сказал мужчина, пошире распахивая дверь.
— Я…
— Объяснить все вы можете в доме. — Он вдруг улыбнулся, но, странное дело, улыбка беспокойства лишь прибавила. — Да вы насквозь промокли, еще воспаление подхватите…
Из прихожей мы прошли в просторный холл, здесь горели бра, комната тонула в полумраке. Темные шторы на окнах, ковер под ногами, ничего больше разглядеть не удалось.
— У меня машина сломалась, — осевшим голосом заговорила я. Мужчина с готовностью кивнул, точно ничего другого не ждал.
— Вы знаете, что вам сейчас нужно? Согреться. Выпить чаю… у меня отличный чай… а потом решим, как помочь вашей беде.
— Да… спасибо, — кивнула я, теряясь в догадках — старик так одинок, что мое появление для него целое событие? Скорее приятное. Что ж, вполне возможно… Правда, его поведение не соответствует рассказам Татьяны, по ее словам, к общению он не особенно стремился, и вдруг такое гостеприимство…
— Идемте, — позвал старик, и я вслед за ним оказалась в гостиной.
Камин, в котором догорали поленья, вольтеровское кресло, рядом с ним торшер, сейчас он был включен. Длинные тени на ковре с витиеватым узором, шкаф с книгами. Вот, собственно, и все. Несмотря на уютный огонь в камине и мягкий свет торшера, комната выглядела мрачной, я подумала, что вряд ли бы захотела коротать здесь свои вечера.
— Садитесь вот сюда, — хлопотал хозяин, устраивая меня в кресле. — Ветровку мы повесим, и она быстренько высохнет, ноги поставьте ближе к огню… А я приготовлю чай…
Он прошел в кухню, дверь оставил открытой. Усаживаясь поудобней, я наблюдала, как он ставит на плиту чайник, движения его были неторопливы, он вроде бы даже что-то мурлыкал себе под нос, поглядывая в мою сторону.
— Какой чай предпочитаете? — спросил громко.
— Мне очень неловко, простите, что я вас беспокою…
— Зеленый или черный?
— Зеленый, — промямлила я.
— Отличный выбор. Так у вас сломалась машина?
— Да. Не знаю, что с ней произошло. Она вдруг заглохла и не заводится.
— Бывает.
— Я увидела свет в ваших окнах… может, в селе есть мастер? Или вы знаете телефон эвакуатора?
— Мастер есть. Но сейчас он, скорее всего, уже дома. Номер его телефона мне неизвестен, но мы сможем сходить к нему, когда дождь стихнет. Эвакуатор у него, должно быть, тоже есть, или есть номер телефона.
— Тогда мне лучше отправиться прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.
— В такой ливень? Это неразумно. К тому же без меня вы его вряд ли отыщете. Сейчас для вас главное согреться.
Старик вкатил сервировочный столик, поставил его рядом с креслом, в котором я сидела, подтащил громоздкий стул и устроился на нем. Разлил чай, подал мне чашку, болтая о целебных свойствах напитка, о правилах его заварки и прочей ерунде.
— А вот и мед. Покупаю его у местного пасечника. Попробуйте. Это что-то божественное. — Он чуть прикрыл бледные веки, втянул воздух и сделал небольшой глоток из чашки тончайшего фарфора, а я некстати подумала, так ли уж легко будет выбраться из этого мрачного дома. — Знаете, что мне пришло в голову? — усмехнулся он. — Вашему спутнику незачем сидеть в машине. Будет лучше, если он присоединится к нам.
— Спутнику? — нахмурилась я.
— Я позволил себе предположить, что в такое время вы вряд ли путешествуете одна. Позвоните ему, входная дверь открыта…
Темные глаза смотрели сосредоточенно, он чуть склонил голову набок, а я, точно под гипнозом, достала из кармана мобильный и набрала номер Германа.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил он.
— Нас приглашают на чашку чая. — Я дала отбой, а старик удовлетворенно кивнул.
— Вот и отлично.
В комнате повисла тишина, лишь напольные часы отсчитывали секунды, стрелка двигалась с легким скрипом. Старик улыбался, ожидая появления Германа, я, стараясь выглядеть непринужденно, прихлебывала чай, с интересом оглядываясь. И только тогда обратила внимание на портрет, висевший над камином. Мужчина в кожаной куртке, такие носили в двадцатых годах прошлого века, длинные темные волосы до плеч, пухлые губы… Лицо уродливое в своей откровенной порочности, взгляд чуть раскосых глаз презрительно холоден, казалось, он был направлен на меня в упор. Я машинально передвинулась, стараясь уйти от взгляда, и не смогла. Эффект, который часто возникает, когда видишь мастерски исполненный портрет, но сейчас законы перспективы и прочие премудрости живописи начисто выветрились из головы, осталось лишь чувство, что он за мной пристально наблюдает.
— Ваш родственник? — задала я вопрос, чтобы нарушить молчание.
— Дед. В тридцать седьмом его расстреляли.
— Сочувствую, — кивнула я.
— Сочувствовать стоило бы тем, кому довелось оказаться в его руках. Психопат и садист. Таких в ЧК было немало, но мой дед даже среди них умудрился заработать репутацию кровавого монстра…
В этот момент хлопнула входная дверь.
— Кажется, ваш спутник, — сказал старик.
Герман вошел в гостиную и огляделся с некоторым недоумением.
—Присаживайтесь, — предложил хозяин. — Сейчас принесу чашку для вас. — Он скрылся в кухне, а
