Тони стоял возле окна, спиной к нам. Услышав шаги, повернулся и сказал спокойно, глядя мне в глаза:
– Ты приехала? Хорошо. Я не хотел оставлять ее одну.
Он шел мне навстречу, я смотрела на его физиономию, с трудом сдерживая желание вцепиться в нее, чтобы с его лица исчезло выражение спокойной решимости, потому что теперь поняла: никакие слова, если бы даже я вдруг нашла их, его не убедят. И одновременно с этой в голову пришла другая мысль, я вновь увидела Антона как-то по-другому: милейший парень с очаровательной улыбкой был человеком, которого никто и ничто не остановит.
– Не бросай меня, – жалко сказала Машка.
Он сурово нахмурился, голос прозвучал резко:
– Прекрати.
– Не бросай меня, пожалуйста, – повторила она. Стиснула руки на груди и заплакала.
Но было ясно: он уже привык к ее слезам, потому что досадливо отвернулся.
– Допустим, я останусь. Что изменится? Ты выполнишь свое обещание? Чушь. Ты это прекрасно знаешь.
Машка всхлипнула, ноги у нее подкосились, а я испугалась, что она упадет сейчас на колени перед этим типом, которому хотелось только одного – поскорее уйти.
– Топай отсюда, – попросила я, подхватив Машку.
– Нет! – закричала она, пытаясь вырваться.
– Ты уйдешь, наконец?! – рявкнула я.
– Ты же говорил, что любишь меня, – всхлипнула Машка.
– Говорил, – покачал он головой, и теперь стало понятно: ему тоже больно, но его боль не примирила меня с ним. – Я люблю тебя, только это ничего не изменит. Ты ничего не хочешь менять.
– Я хочу, я просто… – Он уже дошел до двери, и Машка отчаянно закричала: – Я буду лечиться, честно! Ради бога, это в последний раз. Вот увидишь…
– Последний раз уже был. Я сыт по горло последним разом.
– Вот и сматывайся поскорее, – спокойно сказала я. – Будешь утешаться тем, что сделал все, что мог. Главное, по ночам спи спокойно.
Он пнул ногой дверь, которую мгновение назад открыл, и повернулся ко мне.
– Очень хочется выставить меня мерзавцем? – Он тоже заговорил спокойно, но спокойствие его было такого сорта, что, будь я девушка менее привычная к вспышкам чужого гнева, возможно, полезла бы под стол. – Что ж, давай. Я послушаю. Заморочил девушке голову, жениться обещал… Подлец, одним словом. А вы – невинные овечки, которые шляются по кабакам, болтают о революции и травят себя наркотой. Извините, у меня на жизнь другие планы. Так что можете считать меня кем угодно. А вы продолжайте идти по жизни весело, с обдолбанными мозгами.
Странно, что его слова так на меня подействовали. Я даже не поняла, как оказалась рядом с ним, толкнула его к стене, действуя автоматически. Его лицо было совсем рядом, и сейчас в глазах Антона читалось лишь изумление, настолько моя реакция его потрясла. Меня, кстати, тоже. Весьма прискорбно, что я не сумела сдержаться, но остановиться уже не могла.
– Слушай, ты, умник, ты хоть знаешь, почему она…
– Юлька, замолчи! – закричала Машка так отчаянно, что у меня опустились руки. – Не смей ему говорить! Если ты расскажешь, я в окно выброшусь.
– Извини, – сказала я, отступая от Антона на шаг. – Извини. Иди и ни о чем не беспокойся. Мы тут выпьем немного и начнем благополучно тебя забывать.
Его растерянный взгляд метался от меня к Машке.
– Прощай, амиго. Мы – девицы, прожигающие жизнь в кабаках, а ты – суровый вояка, который, безусловно, знает все об этой жизни, – сказала я, распахивая дверь. – Представляю, как тебе тяжело смотреть на нас.
Он пытался уловить иронию, но в моем голосе она отсутствовала, Антон нахмурился, все-таки подозревая, что в моих словах запрятан некий второй смысл, и вышел из квартиры с чувством, что сделал что-то не так, неправильно, и не в силах понять, как такое могло произойти. Все это отчетливо читалось на его физиономии, и я, чтобы не видеть ее, поспешно закрыла дверь.
Машка прошла на кухню и включила чайник.
– Я вела себя как дура, – сказала с грустью. В ней произошла странная перемена, и ее внезапное спокойствие пугало еще больше, чем недавняя истерика.
– Нормально ты себя вела.
– Ты бы не стала кричать «не бросай меня».
– Как знать, – пожала я плечами.
– Я пыталась завязать, но… Я ему правда каждый день обещала, он хотел помочь…
– Кончай его оправдывать. И винить себя. Ты такая, какая есть. Человека любят таким, какой он есть, а не таким, каким мы хотели бы его видеть.
– Он меня любил, – сказала Машка со вздохом. – Пока не узнал, правда, любил. Не веришь?
– Верю. А теперь узнал. И сразу разлюбил.