– Невероятно, – нахмурилась мама. – Почему ты раньше мне ничего не рассказывала?
Я что-то ответила, но не мой ответ и даже не то, что говорила мама, занимало меня, а только одна мысль: я сижу в углу, прямо напротив двери в кухню, зажатая между столом и холодильником, слева окно, но что толку мне от этого окна, если мы на втором этаже? Мама устроилась рядом, и теперь, чтобы покинуть этот угол, мне придется…
– Я все-таки хочу взглянуть на папу, – пролепетала я. – Не думаю, что он рассердится, увидев меня.
– Конечно, дорогая, я совсем не это имела в виду…
Я поднялась, не дослушав ее, и она вынуждена была подняться и отступить под моим напором.
– Где он?
– В спальне.
– Мама, я не помню, где у нас спальня.
– О господи, идем за мной.
Я вышла в прихожую, узким коридором достигла спальни и распахнула дверь. В кресле в профиль ко мне сидел мужчина, старый, лысый, свет от окна падал на его лицо, а я в ужасе замерла, потом сделала несколько шагов, он повернулся, а я едва не закричала.
– Здравствуй, дочка, – елейным голосом сказал он, хотя глаза его смотрели с откровенной ненавистью, а я, холодея и цепляясь за тонкую нить здравого смысла, вдруг совершенно отчетливо и неотвратимо поняла: это не мой отец. Этот человек никогда не был моим отцом. Я резко повернулась и увидела глаза матери, она прижалась спиной к двери и исподлобья смотрела на меня.
– Это не мой отец, – чеканя слова, сказала я. – Что вы сделали с моим отцом?
Человек в кресле поднялся, зло хихикнув, а та, что стояла у двери, злобно пробормотала:
– Ты сошла с ума. Разве ты еще не поняла? Ты сумасшедшая. Ты убийца, ты убиваешь в припадке безумия. Тебе нужна помощь. Слышишь? Ты должна лечиться, ты опасна. – Она шипела, слюна скопилась в уголках рта, и оттого, наверное, женщина с бесцветными глазами напомнила мне змею. А тот, что находился сзади, все приближался. И в его походке, поджарой, тренированной фигуре не было ничего от больного старика. Они оба дышали неприкрытой ненавистью и походили на вампиров из дурного фильма ужасов. Не оборачиваясь, я ударила ногой, с удовлетворением отметив, как он взвыл от боли, стремительно развернулась на пятках и ударила еще раз. Женщина отлепилась от двери и бросилась на меня, желтоватые ногти нацелились в лицо, удар кулаком в грудь отбросил ее в сторону, но не остановил; взвыв, она бросилась еще раз, левая рука вцепилась в мое лицо, а мне показалось, что это не ладонь, а когтистая лапа. Я ударила ее очень сильно, лицо женщины посерело, она рухнула на колени, взвыв не от боли даже, а от отчаяния, я бросилась в прихожую, схватила сумку, и пока доставала пистолет, они оба уже появились в коридоре, двое нелюдей с горящими ненавистью глазами. «Таких не остановить», – с ужасом подумала я, но пистолет в моих руках все же заставил их замереть.
– Ты ведь не станешь стрелять в свою мамочку? – спросила она и даже улыбнулась, а я подумала: «Я действительно сошла с ума, по-настоящему такого не бывает». – Доченька, дорогая, мы поможем тебе, ты ляжешь в хорошую больницу, ты выздоровеешь…
– Где Андрей? – спросила я в отчаянии.
– Ты убила его. Ты всех их убила. Ты больна, тебе надо в больницу. Доверься мне, и все будет хорошо.
Она смотрела мне в глаза и шаг за шагом приближалась, и тот, что был с ней, тоже. Я отступила, щелкнула предохранителем. Что-то стекало с подбородка, я провела по лицу ладонью и обнаружила кровь на пальцах, распахнула дверь, подхватила сумку и вышла, на одно мгновение увидев свое отражение в зеркале: бледное лицо, залитое кровью, рысьи глаза, безумное, почти нечеловеческое лицо. Я захлопнула дверь и бросилась вниз по ступенькам, ожидая, что они кинутся следом или закричат, но было тихо, только мои торопливые шаги, и ничего больше.
Я открыла подъездную дверь и оказалась в узком пространстве между первой и второй дверью и только тогда подумала: «Мне нельзя на улицу». Рядом еще одна дверь, должно быть, в подвал, я дернула за ручку, и дверь открылась, я торопливо спустилась вниз. Солнечный свет сюда не доходил, а где включатель, я не знала, да он был мне и не нужен сейчас, темнота казалась спасительной.
Я продвигалась вперед очень осторожно и прислушивалась. Вот подъехала машина, шаги на лестнице, чьи-то голоса, ребенок плачет. Слева пробивался свет, там окошко, забранное решеткой, вокруг множество дверей, номера квартир написаны мелом. Обыкновенный подвал с клетушками… Они в основном заперты, навесные замки, это мне не подходит… дверь с личиной, открыть ее плевое дело… Я вошла в темный чуланчик, аккуратно закрыла дверь, заблокировала ее ржавой лопатой. Сюда могут явиться хозяева, хотя в такое время года делать здесь особенно нечего – заготовки на зиму давно подъели, а клетушки эти в основном для них и существуют.
Помещение было маленьким, яма для картошки, большой ящик, в котором хранили морковь, полки вдоль стены, сейчас пустые. Я устроилась на нижней и стала ждать. Где-то за перегородкой шуршали мыши, затем к их возне прибавился еще звук, а сердце мое тревожно забилось. Кто-то, не один, двое, нет, трое двигались по узкому коридору. Двигались почти бесшумно, мысленно я видела их напряженные лица, их вытянутые вперед руки… Сквозь щели двери на мгновение мелькнул луч фонарика, а я усмехнулась: ребята неосторожны, а может, чересчур самонадеянны?
На осмотр подвала они потратили минут пятнадцать, я слышала их удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Тишина. Где-то рядом должна быть их машина, а может, и две. Дом будут держать под наблюдением. Даже если они уверены, что я сбежала, все-таки рисковать не станут. Если «родители» остались в квартире, они скорее всего не ждут моего возвращения. Почему бы не навестить их и наконец кое-что не узнать?
Я поднялась с полки, на которой сидела, сунула сумку в угол, завалив ее старыми мешками, сняла пистолет с предохранителя и очень осторожно открыла дверь. Длинный коридор тонул в темноте, я преодолела его минуты за две и вскоре поднималась по лестнице. Мелькнула мысль: они могли запереть дверь, но дверь в подвал оказалась открыта, я постояла в небольшом пространстве между дверью в подъезд и дверью на улицу, детский голосок что-то напевал совсем рядом. Я распахнула дверь в подъезд, поднялась на три ступеньки и оказалась перед лифтом, вошла и нажала кнопку девятого этажа. На площадке было пусто. Тишина такая, точно весь дом вдруг вымер. Я спустилась по лестнице на третий этаж. Несколько минут стояла, прислушиваясь, потом спустилась еще на один пролет. Дверь в квартиру «родителей» была закрыта неплотно, будто кто-то нарочно приглашал меня войти, а внутренний голос
