едва заметно кивала в ответ. Долгое лежание давалось нелегко, но, начни я разгуливать по комнате, мои враги быстро бы сообразили, что я чувствую себя не так уж плохо, а знать им это было ни к чему. Да и пялиться в потолок иногда очень полезно, особенно если желаешь что-то вспомнить; торопиться тут тоже ни к чему – надо уметь быть терпеливой. Я всегда отличалась терпением, доводя этим некоторых людей до бешенства. Сейчас данное качество очень мне пригодилось.
Я научилась отличать день от ночи. Ночью парень за стеклом дремал, голова свешивалась на грудь, он вздрагивал, вскидывая голову… Ночью приходил Стас, иногда замирал возле кровати, чаще стоял у стеклянной двери. Он мне не верил, ни единой секунды. И правильно делал. Иногда я чувствовала его мысли, они не облекались в слова, но я их чувствовала, в них было отчаяние. «Ты потратишь всю свою жизнь на напрасные поиски», – злорадно думала я. Днем он кормил меня с ложки, приковав наручниками к кровати, заглядывал мне в глаза, в которых стыло тупое безразличие. Остервенело запихивал в мой рот ложку, а я монотонно жевала.
– Ты ведь все помнишь? – спросил тихо.
«Конечно, я все помню», – мысленно хохотала я и закрывала глаза.
– Ты все помнишь, – заорал он и запустил миску в стену, она с грохотом покатилась по цементному полу.
Мне хотелось показать ему язык, но я тупо разглядывала лампочку над своей головой.
– Хочешь, отвезу тебя на море? Будешь лежать на песке… Солнце, вокруг люди… Там ведь полно денег, хватит на всех. Какое тебе дело до этих свихнувшихся фанатиков? Просто возьмем эти алмазы. Сумасшедшие деньги, с ними можно уехать куда угодно. В хорошей клинике тебя за месяц поставят на ноги… Ну чего ты добиваешься своим дурацким упрямством? Хочешь погибнуть из-за идей, на которые тебе давно наплевать? А мы могли бы договориться.
Я отвернулась от него и сказала:
– Я жду своего мужа.
– Что? – обалдел он.
– Ты слышал. Я жду своего мужа. Он придет: и тут чертям тошно станет. Особенно тебе. Он придет, очень скоро.
– Что ты мелешь? – пробормотал он, хватая меня за плечо. – Какой муж? Посмотри на меня. Ты меня видишь? Я, я твой муж.
– Так я тебе и поверила, урод. Он придет, я чувствую.
– Все, – провел он ладонью по лицу. – Она спятила.
С этого дня Стас больше не появлялся, уверившись, как видно, в том, что я свихнулась окончательно. Избавившись от его недоверчивого взора, я почувствовала себя гораздо свободнее. Проблема в том, что у меня совсем не было времени: не могут же они вечно держать меня в подвале. Сумасшедшая баба – материал отработанный, от него избавляются. Я только надеялась, что жажда богатства в них так велика, что они не смогут убить меня, не попытавшись еще раз узнать…
Я играла с котенком, наблюдая из-под полуопущенных век за охранником. Всего их было трое, менялись они через восемь часов. Восемь часов безделья за крохотным столом в подвале в компании сумасшедшей. Я им не завидовала. Двое взирали на меня оловянными глазами, у третьего взгляд был иной. Я давно его приметила.
– Это ты принес кота? – спросила я громко. Я не была уверена, слышит ли он меня. Парень вздрогнул от неожиданности, потом кивнул. – Почему? – Теперь я смотрела на него в упор, не отрываясь.
– Не знаю, – вяло ответил он.
Я согласно кивнула, точно ответ меня удовлетворил, и больше не обращала на него внимания.
Прошел час, и он не выдержал:
– А Стас утверждает, что ты спятила.
– Это он спятил.
– Ты знаешь, где они, да? – Парень говорил осторожно, точно боялся, что нас подслушивают. Я уставилась в его глаза, он вроде бы перестал дышать, завороженно приоткрыв рот в ожидании чуда.
– Конечно. Только Стас их не получит.
– Ты веришь во всю эту чушь: священная война, и все такое?
– Нет. Мне плевать на священную войну. Стас – сволочь и ничего не получит. Я скорее убью себя.
– Он здорово злится. Если честно, я тоже считаю, что он… он псих. Понимаешь?
– Еще бы…
– Я терпеть не могу психов.
– Уходи от них. Психи всегда плохо кончают.
– Легко сказать… – Он невесело засмеялся.
– Ты принес мне кота, и тебе я скажу.
– Что скажешь? – нахмурился он.
– Где они. Ты пойдешь и возьмешь их.
– А ты?
– Главное, чтобы они не достались Стасу.
– Ты это серьезно? Ты это серьезно? – повторил он почти испуганно.
