в ссадинах и порезах ногами, нелепо торчащими из-под этого самого пиджака, и смутное отражение лица в воде, чужого лица, конечно, чужого, не зря оно меня пугало, но мое настоящее лицо пугало меня еще больше. Я пыталась и не могла сообразить, что для меня страшнее: быть той или этой женщиной? Той, что шла на смерть и несла ее другим, или этой, жалкой, раздавленной жутким одиночеством, потому что не только люди, а я сама была чужой себе, непонятной и даже ненавистной?
– Кончай это дерьмо, – сказала я вслух. – Если ты выжила, это повод жить…
О господи, я свихнулась, что за чушь лезет в голову. Не голова, а кладезь глупости, может, поэтому она так трещит. «Голова треснула, не выдержав собственной глупости», – классная эпитафия на мою могилу, жаль, никто не придет ее прочитать.
Я заставила себя подняться и преодолеть крутой склон. Через полчаса окончательно стемнело, и я пошла к ближайшим домам, ориентируясь на огни, переставляла ноги, машинально фиксируя звуки, и исчезала в тени, заслышав приближение человека. Шла я страшно долго, по всем моим представлениям, ночь должна была давно кончиться, а я все шла и шла в темноте, улицы стихли, все реже встречались окна, в которых горел свет, последний троллейбус прогрохотал за поворотом, а я шла без мыслей и чувств, надеясь, что когда-нибудь достигну намеченной цели, и, когда цель эта появилась, то есть когда я наконец увидела дом и обшарпанную дверь подъезда, мне уже было все равно, поджидает меня здесь кто-то или нет, главное было лечь, вытянуть ноги и забыться хоть на мгновение…
Я вошла в подъезд, он был пуст и тонул в полумраке, свет горел только на втором этаже, я повела головой, прислушиваясь даже не к звукам, нет, а к своим ощущениям. Либо меня никто не ждал, либо мой внутренний голос скончался. Я шагнула к почтовому ящику, торопливо распахнула дверцу. Ключи висели на гвоздике, я нащупала их, все еще не веря в удачу. Кто-то прошел совсем рядом с подъездом, а я скрылась в своей квартире, заперла дверь, сбросила одежду, даже не удосужившись проверить, есть ли кто здесь, и, с трудом забравшись в ванну, включила горячую воду. Я долго лежала, бессмысленно пялясь в стену с облупившейся краской, с желтыми потеками на побелке, и думала о том, что могу умереть и в этом не будет ничего удивительного. Это только в книгах герой не умирает, пока его история не рассказана до конца, а в жизни конец может настать в самой середине рассказа или ближе к началу, где-то на двадцать первой странице. Из ванной я все-таки выбралась, протопала в комнату, оставляя за собой мокрый след, свернулась калачиком под одеялом. Я думала о котенке, маленьком, несчастном и наверняка голодном, смог ли он выбраться из канавы и найти себе новую хозяйку. Мне хотелось верить, что ему повезло. Я так и не смогла уснуть, хотя чувствовала себя совершенно разбитой. Когда пришел рассвет, стало ясно: со мной что-то не так, стоило приподнять голову от подушки, как комната начинала вращаться с невероятной скоростью, предметы размывало, они то проступали из молочной пелены, то исчезали в ней. Несколько раз меня рвало, я едва успевала свесить голову с постели, испытывая жуткое отвращение к запаху, стоявшему в комнате, и к самой себе, и со злостью подумала, что загнуться в подвале было ничуть не хуже, чем загнуться здесь. О том, чтобы подняться, не могло быть и речи, тело буквально разламывало от боли, лучше всего, сложив на груди руки, мирно ждать, когда все это кончится и смерть поставит последнюю точку в моей истории. Но лишь только я подумала о ней, как инстинкт самосохранения заставил мой мозг работать, я пыталась придумать, как себя спасти.
– Мне нужен врач, – сказала я громко и, услышав это, согласно кивнула, а потом сползла на пол и даже смогла добраться до телефона. Правда, на это ушло довольно много времени, но я сняла трубку и набрала 03, прежде чем все тот же инстинкт заставил меня поспешно нажать на рычаг. Если я вызову «Скорую», меня отправят в больницу. Вызвать «неотложку» я не могу, потому что довольно быстро окажусь в тюремной больнице или, что еще хуже, в руках моих врагов. Мне нужен врач, но врач, который будет держать язык за зубами. «Здорово», – хмыкнула я, а потом принялась крутить диск телефона.
Я вспотела от напряжения, несколько звонков вконец меня доконали, я с трудом дышала и, когда женский голос сказал: «Слушаю», а я попросила: «Могу ли я поговорить с Солдатовым Евгением Сергеевичем», – мне показалось, что никакой врач мне уже не понадобится, я просто разваливалась на части и с трудом соображала, что делаю.
– Одну минуту, – вежливо ответила женщина, и вскоре в трубке послышался мужской голос.
– Да.
– Евгений Сергеевич?
– Да.
– Это ваша пациентка, Шульгина Анна, вы меня помните?
– Разумеется.
– Вы могли бы приехать?
– Куда? – Голос звучал ровно, Евгений Сергеевич даже не удивился.
– Я снимаю квартиру.
– Послушайте, Анна. Если вам необходима медицинская помощь, приходите на прием.
– Вы прекрасно знаете, что я не могу прийти.
– Я ничего не знаю. Ничего. И на дом к пациентам не выезжаю. – Он на секунду замешкался, но все же спросил: – Что с вами?
– Я плохо себя чувствую. Очень плохо.
– Вызовите «Скорую».
– Спасибо. Я так и сделаю.
– Подождите, – повысил он голос, когда я уже решила повесить трубку. – Хорошо. Я приеду. Говорите адрес. – Я назвала адрес, и он добавил: – Буду через полчаса.
Я повалилась на подушку, лицо было потным, меня знобило, а боль стала почти непереносимой. «Надо уходить, – билось в моем мозгу. – Надо уходить». Я нашла одежду и как-то смогла натянуть ее на себя, поднялась, сделала несколько шагов к двери, держась за стену, увидела свое отражение в зеркале и поежилась. Зря я ему позвонила, чем он мне поможет? Даст таблетки? А я рискую встретиться со своими недругами, впрочем, я и без звонка рисковала. Вдруг мне повезет? Я добралась до входной двери и устроилась на полу, обливаясь потом. Слишком много усилий я на это потратила. В дверь позвонили, я потянула на себя ручку. Евгений Сергеевич вошел, опасливо озираясь, и тут увидел меня.
– О господи, – прошептал в крайней растерянности, точно нос к носу столкнулся с привидением. – Что с вами? – спросил он, опускаясь на корточки рядом со мной, опомнился и торопливо запер дверь.
