– Все кружится, – с трудом разжав челюсти, ответила я.
Он подхватил меня под мышки, приволок в комнату и устроил на постели.
– Что с вашими руками? – Лицо его стало испуганным. – Что с вашими руками? – повторил он.
– Меня кололи какой-то дрянью…
– Наркотиками?
– Не знаю, какой-то препарат, чтобы я заговорила.
– Я ничего не понимаю. Надо вызвать милицию… О, черт… – Он расстегнул сумку, которую поставил на пол, и стал что-то искать в ней, а я взглянула на потолок и вдруг поняла, что смертельно устала, все происходящее сделалось мне безразлично, и я сама, и моя жизнь. Я вошла в какой-то темный тоннель, он вроде бы сужался, дышать становилось все труднее, а я шла и шла…
Я проснулась точно от толчка и сразу поняла: я не в своей квартире. Комната слишком светлая, потолок слишком белый. Неужели я в больнице? Евгений Сергеевич вызвал «Скорую» и… Кто-то, осторожно ступая, прошел за моей спиной, я попробовала повернуть голову и не смогла, коснулась ладонью своего лба, с трудом приподняв руку, и еще раз попробовала оглядеться. Небольшая комната, очень похожая на больничную палату. Значит, я точно в больнице. Словно в подтверждение моих догадок, в комнату вошла молодая женщина в белом халате и ласково мне улыбнулась:
– Доброе утро.
– Где я? – с трудом произнося слова, задала я вопрос.
– Не беспокойтесь. – Улыбка ее стала еще ласковее, меня это страшно разозлило: не ее улыбка, конечно, а нежелание отвечать на мой вопрос.
– Где я? – повторила я, повышая голос.
– Вы в надежном месте, – с некоторым испугом ответила она. – Здесь вам помогут…
– Помогут в гроб лечь. – Я зло засмеялась, испугав девушку, она попятилась к двери, торопливо бросив:
– Я сейчас.
Злиться, конечно, не следовало. Те, кто привез меня сюда, вне всякого сомнения, проявляли заботу о моем здоровье. Чувствовала я себя гораздо лучше, слабость, конечно, страшная, но головокружение почти прекратилось и боль отпустила. Я машинально отметила, что решетки на окнах отсутствуют. И все-таки не похоже, что я в больнице, несмотря на то, что комната здорово смахивает на больничную палату.
Я поднялась с постели и подошла к окну. На это потребовалось минуты две, не меньше, хотя до окна было метра три. Розы под окном, впереди кирпичная ограда, вдоль нее кусты боярышника.
– Еще один загородный дом, – усмехнулась я.
Дверь за моей спиной скрипнула, я повернулась и замерла в изумлении. Передо мной стоял Вадим Рябов, человек, с которым мы расстались в Екатеринбурге и которого я совершенно не ожидала когда- нибудь встретить вновь.
– Здравствуй, Аня, – сказал он.
– Здравствуй, – кивнула я, наблюдая за ним. Он подошел не спеша, хотел улыбнуться, но, видимо, решил, что улыбка при нашей встрече неуместна, и вдруг нахмурился.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он участливо.
– Отлично.
– Да? – В его голосе слышалось сомнение.
– Да. Несмотря на то что выгляжу, наверное, паршиво.
– Ты отлично выглядишь, если учесть, что с тобой произошло.
– А что со мной произошло? – спросила я.
Он непроизвольно поморщился:
– Давай присядем… или, может, тебе лучше лечь?
– Я нормально себя чувствую.
– Отлично. Выпьем чаю или кофе? Впрочем, я не знаю, можно ли тебе кофе… – Он направился к двери, но я его остановила.
– Что это за место?
– Это? – Он пожал плечами, точно в самом деле не знал. – Загородный дом. До города двадцать километров. Тишина, покой. Здесь ты отлично отдохнешь, наберешься сил.
– Для чего?
– Я не понял…
– Для чего я должна набраться сил?
– Это долгий разговор… Боюсь, ты к нему не готова.
– Готова, – сказала я, устраиваясь в кресле. Он сел напротив, разглядывая меня и продолжая хмуриться.
– Ты здесь несколько дней. Сотрясение мозга плюс воспаление легких. Тебе только кажется, что ты хорошо себя чувствуешь. Врач сказал, как минимум еще дней десять постельный режим.
