Это же надо, какой качественный глюк – задействовал слух и обоняние, а теперь подключил еще и зрение. Метрах в ста от меня на берег лениво накатывались изумрудно-синие волны. Ха, на берег! На великолепнейший песчаный пляж, чистенький и вылизанный. И пустынный, хотя лежаки на нем стояли. Ослепительно-голубое небо не могло быть настоящим, таких красок не бывает в реальности, только на картинках. О солнце я вообще молчу. Нет слов. Одни мысли. Одна глупее другой. И ни одной конструктивной. Могучий интеллект спасовал, сдался самым позорным образом, выдав на-гора потрясающий глубиной вопрос: «Это как это?» Почти сразу же откуда-то из-за спины прозвучал другой:
– Любуешься? – если честно, смысловой наполненностью вопросец тоже не поражал, он был из разряда «Ты спишь?».
– Жаннуся, дорогая моя, – повернулась я к вошедшей заклятой подруге, – неужели ты настолько прониклась чувством вины, что решила сделать мне новогодний подарок – поездку к морю? Ты просто прелесть!
– Чувством вины? Я??? – Выражение триумфа на кукольном личике ретировалось, уступив место другому, с очаровательным названием «злобная харя». Я не знаю, какую речь заготовила Карманова для первой аудиенции, но сейчас ей явно пришлось импровизировать, причем было видно, что в джазе девушке делать нечего: – Да ты! Ты наглая…! Я, видите ли, виновата! А сама! С Майоровым! Ты! Я! Уничтожу! В ногах ползать будешь!
– Зачем? – Я с интересом наблюдала за повизгивающей одноклассницей.
– Что – зачем? – Жанна оторопела, причем я почти наяву увидела, как эскадрон ее мыслей шальных на полном скаку остановился, поднимая тучи пыли.
– Ползать, спрашиваю, зачем? – ласково улыбнулась я. – Ты решила вспомнить далекое детство и поиграть в военно-патриотическую игру «Зарница»? Тогда вспомни, что в боевых действиях я участия никогда не принимала, по полям с игрушечным автоматом в руках не ползала, мое место было у походного котелка. Вы, ребята, тогда почему-то вообразили, что я умею готовить. И чудо кулинарного искусства, которое у меня получилось, ты, думаю, вряд ли забыла.
– Да, такое не забывается, – усмехнулась Жанна. Похоже, у барышни с психикой совсем беда – мгновенные смены настроения не к добру. А Карманова тем временем подошла к моему царскому ложу, двумя пальчиками брезгливо отбросила тряпку, служившую, судя по всему, одеялом, уселась и, заложив ногу за ногу, начала разглядывать меня со странным выражением лица.
– Другим боком повернуться? – смиренно спросила я. – Но сразу предупреждаю – интересного в нем не больше, чем в этом. Вот если бы ты мне устроила ванну горячую, с пеной, шампуньчик хороший, одежку по сезону, тогда – да, тогда было бы на что посмотреть.
– А знаешь, Нюрок, при других обстоятельствах мы могли бы стать подругами, – задумчиво проговорила Жанна. – Ты, похоже, совсем не такая серая мышь, какой казалась мне в школе. У нас, оказывается, есть много общего.
– Пол, – продолжала улыбаться я. Стоять мне надоело, ноги уже не держали, но сидеть в моих апартаментах можно было только на лежанке, а там уже удобно устроилась Жанна. Приближаться к своей симпатии ближе чем на метр я не рисковала, выдержка могла подвести меня, а для полноценного удушения силенок было маловато.
– В смысле – пол? – Жанна перевела взгляд вниз. – Ну да, пол грязноватый, а чего ты хотела, номер люкс?
– Общего у нас с тобой, повторяю, только пол, – терпеливо пояснила я, – женский который. Вот, в общем, и все.
– Как же, а наша с тобой любовь, Лешенька Майоров? – хищно ухмыльнулась Карманова. – А теперь вот и другая моя гостья, твоя милая маленькая подружка.
Ч-ч-черт, как хочется отвернуться к окну и разреветься. Но такого удовольствия я своей очаровательной однокласснице не доставлю, вон как жадно вглядывается она в мое лицо. Пришлось просить прощения у обиженной когда-то силы воли и призывать ее на помощь.
– Думаю, Алексей сможет по достоинству оценить твою заботу о моем здоровье, – невозмутимо ответила я. – За организацию чудесного отдыха его любимой женщины он, возможно, подарит тебе свой плакат с автографом. А за то, что ты оказалась настолько любезна, что решила оздоровить и маленькую Ингу Левандовскую, Леша, так и быть, осчастливит тебя новым диском, на котором все песни, между прочим, на мои стихи. И знаешь, я, пожалуй, тоже тебя отблагодарю, диск у тебя будет суперэксклюзивный, с автографом не только исполнителя, но и одного из авторов. Улавливаешь, как тебе повезло?
– В одном ты права, Нюша, – Жанна поднялась с кровати и, подойдя к двери, оглянулась, – Майоров действительно сможет по достоинству оценить твое времяпрепровождение в этом райском местечке, я позабочусь об этом, не сомневайся. Мы с ним долго будем смаковать подробности твоего отдыха. Жаль, что будет он недолгим.
– Ну вот, а я так надеялась! – разочарованно бросила я ей вслед.
– Ну-ну, – усмехнулась Жанна. – Резвись. Через часок тебя переведут в другое место, где ты сможешь привести себя в порядок.
– Вот это и на самом деле здорово! – обрадовалась я.
– Еще бы не здорово, – загадочно посмотрела на меня Карманова, – а вечером будет очаровательная тусовочка, готовься, ты должна выглядеть на все сто.
– Да на все двести! – пообещала я захлопнувшейся двери.
ГЛАВА 29
Ох ты, елочки с палочками, до чего же долго тянется часок, когда в помещении нет туалета! Возмущению моему не было предела, вернее, он был, предел этот, но стенка его истончалась с каждой минутой. А потом уже с каждой секундой. И удивляться нечему, возмущение-то накапливалось долго, с момента моего похода по магазинам. А сколько с тех пор прошло времени – понятия не имею, но, судя по внутреннему напряжению, много. Воз-му-ти-тель-но! Эй, гады, вы бы хоть ведро какое-нибудь поставили!
К тому моменту, когда у двери в мои апартаменты раздалось шевеление, передвигаться без риска я уже практически не могла. Скукожившись, сидела на кровати и злобно смотрела на мерзкую дверяку, которая издевательски медленно, можно сказать, позевывая и потягиваясь, начала открываться. В образовавшемся проеме стоял щуплый смуглый парнишка, одетый в легкую рубашку и широченные шорты, благодаря фасону которых у меня, несмотря на критическое положение, мгновенно запрыгала в голове детская песенка: «А у лилипутика ножки тоньше лютика». Все, для меня этот стройняга теперь Лютик.
Ничего не подозревающий о своем новом имени Лютик молча смотрел на меня узкими глазами. Казах, что ли? Хотя нет, больше на вьетнамца с рынка похож. Да какая, собственно, разница, главное, чтобы в самое нужное в мире для меня место отвел. Не зря на Руси оно нужником называется.
– Ну, посмотрел? – сквозь сжатые зубы процедила я. – А теперь бегом, рысью, к ближайшему туалету меня веди, иначе сам пол мыть будешь, понял?
Ни слова не говоря, Лютик поманил меня рукой. Ура, наконец-то! Вот сейчас я быстренько добегу, уже- уже вскакиваю… Погорячилась. Бежать, похоже, не получится, передвигаться я могу медленно, с достоинством, правда, в полусогнутом виде, да и ножки иксом свело, только от колена расходятся. Ну и ладно. Все равно – с достоинством, пусть и пингвина, страдающего геморроем.
Наверное, при других обстоятельствах я смогла бы по достоинству оценить открывшуюся мне совершенно фантастическую картину. Но внимание мое было сконцентрировано на себе, любимой. Медитировала я, в пупок себе смотрела. Или чуть ниже. Поэтому небо, море, деревья, цветы – все сливалось в общий фон, мимо которого я и ковыляла. И ковыляла. И снова ковыляла. И дорога все не кончалась. Я преодолела просто гигантское расстояние, уже сто двенадцать метров, а вожделенного помещения с надписью «WC» все не было.
– Издеваешься, да? – остановившись, свирепо посмотрела я на Лютика, невозмутимо вышагивавшего чуть впереди. – Я же тебе русским языком сказала, куда мне надо. Иначе придется залезть вон в ту чудесную клумбу.
Лютик не произнес ни звука, лишь рукой показал направление движения. Метрах в двухстах (кошмар, не дойду!), возле высоченной ограды обособленно стояло несколько аккуратных одноэтажных домиков. К ним вела всего одна выложенная камнем дорожка, вьющаяся сквозь какие-то красивые, но колючие кустарники.
