– Ты ему изменила, а кто-то об этом узнал и грозился донести отцу?
– Не изменяла я ему, – насупилась Юлька. – Все вовсе не так было… Пришли к друзьям, ну выпили… много, а там один парень возле меня крутился. Это я уж после поняла, что все было подстроено. В общем, сделали пару фотографий, я и этот сукин сын в обнимку, на диване. Конечно, все туфта чистой воды, но у твоего отца характер, он бы мои объяснения слушать не стал, а фотографии вышли препаршивые… я не качество имею в виду. Вот мне и предложили купить их за десять тысяч.
– Ясно, – сурово сказала я. – И ты еще удивляешься, что ходишь с синяками?
– Я не изменяла! – крикнула Юлька и заревела. Должно быть, с досады.
– Что ж теперь делать? – посидев немного и успокоившись, спросила я. Конечно, Юлька заслужила отцовское неудовольствие, но, в конце концов, она моя подруга, и я обязана ей помочь.
– Не знаю. Деньги возвращать.
– Где ж мы их возьмем?
– Спроси что-нибудь полегче, – поежилась она и затосковала.
– Слушай, я могу их занять, – озарило меня через несколько минут.
– У кого? У твоих личных друзей таких денег нет, а прочие донесут отцу, что ты по людям бегаешь и занимаешь деньги.
– Ну и что?
– Ничего. Отец скажет веское слово, и никто не даст ни копейки. И тебе достанется, чтоб мне не помогала. – Юлька мутно взглянула и нерешительно продолжила: – Хотя выход есть.
– Какой? – обрадовалась я.
– Шагал. Вот если б ты могла достать картину…
Сашка слабо шевельнулся в кресле и навострил уши.
– Зачем тебе картина? – нахмурилась я.
– Она, между прочим, больших денег стоит. Продала бы ее, долг вернула и сама жила припеваючи.
– До завтра картину не продашь… – усомнилась я.
– Еще как продашь. Иностранца этого видела? За ней приезжал. Приличные деньги платит.
– Постой, – вновь запуталась я. – Где ты откопала этого типа?
– Не я его откопала, а этот гад, что следом за ним прибегал и деньги требовал. Я ему про картину сказала, а он нашел покупателя.
– И когда это произошло? – начала свирепеть я.
– Ну… месяц назад примерно.
– Выходит, ты выкупила Шагала вовсе не для того, чтобы он украсил твою гостиную, а для того, чтобы перепродать?
– Ну и что? – обиделась Юлька. – Что, это преступление? Он больших денег стоит, а я обязана позаботиться о себе. Кому хочется всю жизнь зависеть от твоего отца? А с деньгами, что мне интурист заплатит, можно сто лет жить припеваючи и вообще ни о чем не беспокоиться.
– Надо же, – покачала я головой, сообразив, что плохо знала свою подружку и кое-какие тайники ее души, так неожиданно раскрывшиеся, явно мне не по вкусу. – Я думала, ты любишь живопись…
– Люблю я живопись. Только жить на что-то надо… Машка, если я деньги не верну, просто не знаю, что этот гад со мной сделает. Кто за меня вступится, зная, что папаша твой не возражает против лишения меня головы. Прикидываешь?
– Прикидываю, – вздохнула я. – Только в ум не идет, чем тут можно помочь.
– Шагал у отца в сейфе, – туманно заметила Юлька.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Ты разве не знаешь шифр?
– Какой?.. О господи, – наконец дошло до меня. – Ты хочешь, чтобы я его украла?
– Ну… – Юлька нахмурилась и пожала плечами. – Картина вообще-то моя. Я за нее деньги заплатила, а отец отобрал ее у меня, так что еще посмотреть, кто из нас вор… извини. А ты моя подруга, и я не знаю, кто еще смог бы мне помочь.
– Я твоя подруга, но воровать не буду. И шифра я не знаю, откуда? Так что говорить об этом нечего.
Юлька затихла, потом заплакала и, не глядя на меня, запричитала:
– Значит, пропала моя головушка. Приедет завтра этот хмырь и…
– Перестань, – оборвала я ее довольно резко. – Лучше давай подумаем, где достать десять тысяч.
– Нечего мне думать. Не знаю я…
Тут Сашка вновь ожил в кресле и спросил:
– А сколько интурист обещал отвалить за нее?
– Тебе какое дело? – неожиданно разозлилась Юлька.
