номером телефона, под которым значилось: Корноухов Лев Захарович. – Вот, – сказала она.
– А новых хозяев, я имею в виду тех, кто дом снимал, вы не знаете?
– Я даже не знала, что его кто-то снимает, – усмехнулась она.
– Как же так? – Либо женщина лукавила, либо у меня не все дома. Во второе верить не хотелось, и я поднажала: – Я ведь только в калитку вошла, как вы уже обратили внимание, а тут люди жили, я ведь действительно позавчера была здесь в гостях, а вы так-таки ничего не заметили?
– Почему? – пожала она плечами. – Два дня назад появились какие-то, на машине подъехали, и Лева с ними, хозяйский брат… Видела, так дело не мое… Мы здесь в чужие дела не суемся. – И, одарив меня улыбкой, женщина направилась к своему крыльцу, а мне ничего не осталось, как поспешно убраться.
Вот так номер! Если соседка говорит правду (а с какой стати ей врать?), старик мог появиться здесь только два дня назад. Полный бред. Появился ниоткуда и исчез в никуда. К тому же старик богатый, и вдруг оказывается, что дом вовсе не принадлежит ему, он его снял, причем всего на два дня. Хотя вряд ли умирающий смог бы заниматься поисками подходящего для себя пристанища. А что, если это Кирилл? В целях конспирации привез старика в этот дом, а потом вернул на законное место. С больным человеком проделать такое нетрудно. На мой взгляд, старик все прекрасно понимал и перемену в окружающей обстановке, безусловно, заметил бы. Но Кирилл мог что угодно наболтать ему, чтобы убедить в необходимости переезда.
– Чушь, – констатировала я минут через пять. – Масса сведений, совершенно бесполезных, к тому же между собой они упорно не стыкуются.
К этому моменту я покинула улицу Северную и оказалась на площади Свободы, которую хорошо помнила еще по своему детству, – в центре ее был памятник павшим в войне с фашизмом и Вечный огонь. Красивая площадь, но делать мне на ней в настоящий момент совершенно нечего. Впрочем, так же, как и в других местах. Приглядев кафе, я зашла пообедать и тут же вновь вернулась к своим нерадостным мыслям.
Допустим, ничего у меня со стариком не вышло, попробуем решить проблему по-другому. Я должна найти Полину, вот что. Не одну, так другую. О том, что их две, говорил тот факт, что Полина Ефимцева, чей паспорт я себе присвоила, на меня походила очень мало, и умирающего родственника ввести в заблуждение я в этом случае никак бы не могла, но и она какую-то роль в этой истории играет или, по крайней мере, связана с Алексеем Петровичем, иначе каким образом конверт мог оказаться в его доме? А если она знает Алексея Петровича, то, очень возможно, знакома и с нужной мне Полиной. Отлично, теперь вопрос: как ее найти? И тут я вспомнила о портрете этой самой Полины, подписанном «А. Морозов». Энергия забила во мне ключом. Расплатившись с официанткой, я спешно покинула кафе и остановила машину. Еще в первый день своего пребывания здесь, прогуливаясь по городу, я набрела на картинную галерею. Располагалась она в огромном здании начала прошлого века, которое когда-то было гостиницей, причем проживали в ней многие известные люди, почтившие своим присутствием эти края. Последние несколько лет власти искали применение много раз перестроенному зданию и остановили свой выбор на искусстве. Сама галерея занимала второй этаж, на первом размещался союз городских живописцев, а на третьем – выставочный зал под названием «Мы и современность», где взорам граждан предлагались работы местных художников. Я подумала, что именно здесь А. Морозова должны хорошо знать – если он местный, конечно, и портрет не был привезен Полиной бог знает откуда.
Расплатившись с водителем, я торопливо вошла в огромный подъезд и огляделась с некоторым удивлением. Снаружи здание выглядело свежеотремонтированным, нарядным и на редкость крепким, подъезд же являл собой иную картину: строительные леса, мусор, облезлые стены, прикасаться к которым казалось чрезвычайно опасным – а ну как рухнут?
Мои шаги гулко отдавались под сводами, налево уходил узкий коридор, на стене жирная стрелка и надпись «Союз». Лаконично, а главное – понятно. Пошарив вокруг глазами, я обнаружила за строительными лесами широкую лестницу и заспешила туда. Лестница была металлическая, старинная и без перил, а очередная стрелка указывала: «Галерея».
В галерее стояла благоговейная тишина, где-то слева тихо переговаривались, я собралась идти в ту сторону и вдруг увидела женщину – она сидела в кресле возле окна и читала журнал.
– Здравствуйте, – стараясь не нарушать священную тишину, сказала я.
Женщина взглянула поверх журнала, отложила его в сторону и улыбнулась:
– Интересуетесь живописью?
– В общем, да…
– У нас все работы продаются… прекрасные художники.
Я хотела спросить об А. Морозове, но передумала: для начала стоит пройтись по галерее. Вскоре я с облегчением вздохнула: первый же встреченный мною портрет был подписан «А. Морозов». Побродив с полчаса по двум большим залам и решив, что времени для осмотра прошло достаточно, чтобы мое возвращение не показалось невежливым, я поспешила к женщине.
– Понравилось? – проявила она интерес.
– Да, очень. Особенно портреты.
– Вы можете свой портрет заказать. – Она кивнула куда-то за мою спину, я оглянулась и справа от входной двери увидела портрет мальчика лет двенадцати в тяжелой раме. – Очень хорошая работа, по- моему, – сказала женщина. – Если заинтересуетесь, я позвоню художнику, он с вами свяжется. Берет недорого, а память на всю жизнь.
Портрет мальчика был подписан так мудрено, что фамилии автора я не разобрала.
– А с Морозовым связаться можно? – спросила я. – Мне его портреты очень понравились.
– Он сейчас выставку готовит в Доме творчества, знаете, где это? Рядом с торговым центром «Ополье». Поговорите, может, выберет время… но он дорого берет. А вот Бубнов у нас и по фотографиям портреты пишет, но это так, знаете… – Женщина презрительно махнула рукой и вновь уткнулась в журнал, а я заспешила в Дом творчества.
Найти его труда не составило, небольшое двухэтажное здание прилепилось одним боком к ограде католической церкви, устремившей узкий шпиль в высокое небо. Но вот проникнуть в Дом творчества оказалось нелегким делом: все четыре двери, которые удалось обнаружить, были заперты, звонки отсутствовали, а мой интеллигентный стук в одну из дверей не дал никаких результатов. Я совсем отчаялась, и тут дверь как по волшебству распахнулась, выпуская на волю двух дам бальзаковского
