Утолив интерес к двери, мы вернулись к трупу, точнее, вернулась Мышильда. Она тщательно обследовала одежду и извлекла из карманов ряд интересных вещей: бумажник свиной кожи, связку ключей, еще ключ, по виду какой-то диковинный, клочок бумаги с началом фразы: «Боцман, был Мотыль…» – далее весьма неразборчивое слово. На шее трупа красовалась золотая цепь с крестиком. Цепь и крест Мышильда не тронула. Хоть она и язва, но понятие имеет.
– Всем этим займемся в более подходящем месте, – заявила сестрица, – а сейчас глянем, куда ведет этот ход.
У меня возникли вопросы, но лезть с ними я повременила, и мы пошли по сужающемуся проходу.
Метров через десять мне пришлось согнуться, а затем и вовсе встать на четвереньки. Фонарь я повесила на шею и с напряжением вглядывалась в темноту, однако очень скоро впереди забрезжил дневной свет, я выключила фонарь и вскоре смогла убедиться, что впереди точно был выход на поверхность – довольно большая дыра, забранная решеткой.
– Что тут? – спросила Мышильда, высунув голову из-под моего локтя.
– Выход, – ответила я, хотя сестрица дурой не была и уже сама сообразила, что перед нами.
Решетка закрывалась на засов. Я легко отодвинула его, решетка, оказавшаяся дверью, открылась, я первой вывалилась на пологий речной склон. Мышь, щурясь на солнце, отряхивала спортивные штаны. Я обернулась и внимательно посмотрела на то место, откуда мы только что выползли. Хотя его никто особенно не стремился замаскировать, разглядеть дыру было делом непростым. Холмик, рядом с которым росли кусты ивы, где-то по соседству бил ключ, серебрясь в траве узкой полоской, трава выглядела свежей и сочной, под ногами чавкало. Случайно набредя на эту дыру с решеткой, я бы решила из-за близости реки, что это какое-то гидротехническое сооружение: например, труба, проложенная для слива воды во время половодья, или еще что-нибудь в этом роде. Вновь открыв решетку и оглядев каменные плиты пола, я обнаружила на них большое количество речного песка и покосилась на реку: в половодье ход, безусловно, заливает водой. Этим своим наблюдением я поделилась с сестрицей.
– Да, – согласно кивнула она, – может, поэтому покойник и не смог выбраться из тоннеля.
Мысль показалась мне интересной.
– Что ж, – вздохнула я, вдоволь налюбовавшись и дырой, и решеткой. – Отправимся назад?
– Ну уж нет, – покрутила головой сестрица. – Пойдем лучше поверху. Здесь всего-то пять шагов.
Пять не пять, но дом Евгения Борисовича в самом деле виднелся неподалеку, сверкая на пригорке крышей из оцинкованного железа.
– Давай бумажник проверим, – предложила я. В бумажнике оказались деньги, несколько сотен рублей и десять стодолларовых купюр, водительское удостоверение и паспорт на имя Краснова Ивана Петровича, и еще один паспорт на имя Тулина Ивана Павловича. Причем с фотографий в обоих паспортах на нас сурово смотрело одно и то же лицо.
– Не хило, – заметила я, почесав за ухом.
– Не хило, – задумчиво повторила сестрица, согласно кивая, а потом задала вопрос: – Кому могут понадобиться два паспорта?
– Жулику, – не раздумывая, ответила я.
– И я так думаю. Жулику, бандиту – как ни назови, в общем, лицу, находящемуся не в ладах с законом.
– Ага, – сказала я, уже поняв, куда клонит сестрица.
– Если речь идет об убийстве, – продолжила она, – а ничто, как я уже сказала, на насильственную смерть не указывает, кроме сломанной лодыжки, которую он и сам мог сломать, так вот, если все-таки речь идет об убийстве, то для убийцы логичнее прихватить документы, чтобы труп было сложнее опознать.
– А также взять деньги, – подсказала я.
– Точно, – согласилась Мышь. – Из этого мы более-менее уверенно можем сделать вывод, что скорее всего имеем дело с несчастным случаем.
– Думаешь, он залез в наш подвал в поисках сокровищ?
– Имея в бумажнике два паспорта и тысячу баксов и забыв взять фонарь? – съехидничала Мышь.
– То, что деньги целы, наводит на мысль о том, что мы первые, кто его обнаружил.
– Точно, – вновь кивнула Мышильда.
– Что ж, теперь главное, – сказала я, стараясь выглядеть совершенно равнодушной. – Звоним в милицию?
Сестрица заметно скривилась:
– Обязаны.
Я не могла не согласиться с этим и стала с тоской поглядывать на небо.
– Если заявим… – начала она.
– Обязаны, – влезла я, а Мышильда продолжила:
– Тогда прощай сокровища. По крайней мере, на длительное время. Будет следствие, и никто нам здесь вертеться не позволит.
– Да, – грустно согласилась я. Теперь сокровища казались совершенно реальными, и, похоже, до них было рукой подать. Однако решать, конечно, сестрице.
– Лежал он там и еще немного полежит, – нахмурившись, вдруг очень решительно заявила она. – Как закончим с кладом, так и сообщим. Ничего с покойником не сделается.
Корыстолюбие Мышильды вызвало у меня легкий шок, а вместе с тем бурную радость, ибо прекратить
