как-то подготовить. Узрев меня, один из них, заломив фуражку на затылок, брякнул:
– Вот это да… – и замер с открытым ртом, второй вжался в стену, выпустив при этом Иннокентия Павловича, я едва успела подхватить его и прижать к груди. Он благодарно ткнулся носом в мое плечо и затих. Михаил Степанович, выбросив вперед ладошку, не замедлил выкрикнуть:
– Паяц, актеришка… – но, не найдя поддержки даже в Евгении, замолчал. Пока я прижимала к груди Иннокентия, милиционеры понемногу пришли в себя. Один, слабо шевельнувшись, произнес:
– Вот, доставили…
– Да что случилось-то? – спросила я.
– Вышел из машины, оступился, и вот, – милиционер ткнул пальцем в направлении коленной чашечки Иннокентия. – Вы не беспокойтесь, в травмпункте мы уже были, перелома нет. Постельный режим на несколько дней – и будет как новенький.
Забота милиции данного областного центра вызвала трепет не только у меня, но даже и у Мышильды. Она вышла из-за стола и, с недоумением приглядываясь к лицам стражей закона, сказала:
– Мужики, вы хоть к столу пройдите…
– Спасибо, мы на службе, – бодро ответил один из них, чем окончательно лишился Мышильдиного доверия.
Я бережно перенесла Иннокентия на диван и устроила со всевозможными удобствами. Милиционеры все еще стояли в дверях с приоткрытыми ртами и взирали на меня, хотя, ежели к столу не желают, чего ж людям глаза мозолить? Мышильда с необычайной ласковостью на это намекнула и выпроводила их, при этом оба смотрели через плечо в мою сторону и продолжали держать рты открытыми. После чего, подойдя к Иннокентию, сестрица спросила:
– Как тебе это удалось?
– Что? – испугался он.
– Вот этих задействовать?
– Я был совершенно беспомощен, на счастье, мимо проезжала милицейская машина…
Подождав немного дальнейших объяснений невиданного чуда и не дождавшись, Мышильда благоговейно прошептала:
– Иннокентий Павлович, ты талантище.
Услыхав любимое слово, Михаил Степанович крякнул, а затем спросил:
– Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
– Куда? – ласково поинтересовалась я.
– Как куда? На его жилплощадь, которую он в настоящий момент снимает.
– А вы в настоящий момент что снимаете? – с ехидством задала я каверзный вопрос, эгоизм и черствость предпоследнего меня возмущали.
– Но как же… – растерялся он, а я рявкнула:
– Марш в шалаш!
– У меня же насморк, – обиделся Михаил Степанович.
– Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, – с легкой укоризной заметила Мышильда. – Да перенесли бы сюда вещи пострадавшего.
– Вот это верно, – кивнул Евгений. – Места всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.
Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра, держа его за руку, Мышильда сновала туда-сюда, выполняя пожелания больного, а Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:
– Лиза, на меня было совершено нападение.
Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать. Я нахмурилась, чтобы он не очень-то фантазировал.
– Эти люди опасны, – не обращая внимания на мои сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.
– Какие люди?
– Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?
– Расскажи по порядку, – попросила я. Он вздохнул и начал:
– После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще заезжал к нам… – Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. – Он сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили какие-то личности.
– Как? – удивилась я. – На машине остановили?
– Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись. – Иннокентий Павлович, видимо, решил проветриться, дабы не раздражать меня запахом коньяка. – Вот как раз тут они и появились.
