– Ограбили? – ахнула я.
– Ничего подобного, – голос Иннокентия стал совершенно зловещим. – Спросили: «Ты куда свой нос суешь?» Один ткнул меня в грудь, а второй ударил в коленную чашечку, потом сказал: «Смотри, сиди тихо», и оба исчезли.
– А куда ты свой нос сунул? – растерялась я.
– Как куда? – возмутился Иннокентий. – А мои изыскания?
– В области чего?
– В области этого… Мотыля и Боцмана.
– Как же они об этом узнали?
– У таких типов везде свои люди.
– Даже в прокуратуре? – ахнула я. Услышав это слово, Мышильда сунула свой нос в комнату и спросила:
– Кто поминает всуе сие заведение?
– Вот, – ткнула я пальцем в Иннокентия. – Послушай, что он рассказывает.
Мышильда послушала, минут десять разглядывала потолок, потом сказала:
– Ну, ничего опасного он накопать не успел, иначе бы ребята нас не пугали, а просто… успокоили, одним словом.
Я опять ахнула, а Иннокентий побледнел.
– И ты можешь говорить об этом так спокойно?.. – спросил он в ужасе.
– Могу и беспокойно, – кивнула Мышильда. – В любом случае носиться по городу ты некоторое время не сможешь, а здесь находишься в полной безопасности.
Иннокентий недоверчиво посмотрел на меня, потом на Мышильду, потом опять на меня и затих.
Через полчаса мы совещались на терраске.
– Его машину перегоним сюда завтра, – сказала я. – Ничего с ней за ночь не сделается. А у нас с тобой на сегодня одна задача: выследить троюродного и лишить его обеих ног.
Сестрица согласно кивнула, и мы отправились на пустырь. Засаду устроили в зарослях терновника. Крапивы здесь, как ни странно, было многим меньше, и мы обосновались почти с удобствами. Место выбрали очень удачно, весь пустырь, а главное, разлюбезный наш фундамент как на ладони, а нас заметить практически невозможно. Тесно прижавшись друг к другу, мы, соблюдая осторожность, сидели в абсолютном молчании и вскоре смогли насладиться трелями соловья. Из-за него сидение в терновнике показалось приятным и совершенно не утомительным: полтора часа прошли незаметно.
Через полтора часа совсем рядом, там, где был проход с улицы, хрустнула ветка. Мышильда нервно сжала мою ладонь, а я вытаращила глаза. Темной тенью справа возник силуэт мужчины. Он постоял, прислушиваясь и приглядываясь, потом шагнул в сторону шалаша. Никого не обнаружив там, огляделся. На спине данной личности висел рюкзак с притороченной лопатой, черенок отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Успокоившись, наш враг шагнул к фундаменту. Мышильда хотела подняться, но я остановила ее, прошептав на ухо:
– Пусть копать начнет, чтоб в дыру не успел смыться.
Троюродный бродил в стороне флигеля, высчитывал шаги, осторожно светя себе фонариком под ноги, и наконец взялся за лопату.
– Идем, – шепнула я и уже было приподнялась, как тут же замерла в недоумении.
Справа вновь возник силуэт, он не мог принадлежать ни Евгению, ни Михаилу, ни тем более пострадавшему Иннокентию. Выходит, у троюродного имелся сообщник. Не успели мы, переглянувшись с Мышильдой, освоиться с этой новостью, как в поле зрения возник еще один силуэт, а потом и еще. Мы сочли за лучшее затихнуть и притвориться, что нас здесь нет. Увеличение численности наших противников делало борьбу с ними в настоящий момент невозможной. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Три силуэта сошлись возле фундамента, и мужской голос тихо, но достаточно отчетливо произнес:
– Черт, куда же он делся?
Вспыхнул огонек зажигалки, потом загорелся еще один, и неизвестные типы спустились вниз. Шастали они там довольно долго, прежде чем вновь появились в поле нашего зрения.
– Куда он делся? – вопросил тот же голос. – Не мог же он сквозь землю провалиться?
«Еще как мог», – очень хотелось ответить мне.
Парни начали совещаться.
– Веник, ты ж видел, он на пустырь поперся?
– Ну, видел, – неохотно ответил Веник.
– И где же он тогда?
– А я откуда знаю? – возмутился Веник. В этот момент в их разговор вклинился третий:
– Может, в кустах засел? Надо проверить.
Идея нам не понравилась: в кустах засели мы.
– Сматываемся, – шепнула Мышильда и первой бросилась на улицу. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. В рядах врагов наметилась паника.
