– Думаю, все проще: девочка подслушивала, – не глядя на меня, заметил дядя Жора.
Эта их манера говорить так, точно они здесь одни, кого угодно могла довести до бешенства.
– Приходится, раз уж вы секретничаете, – обиделась я.
– В тебе я тоже не заметил особой откровенности, – возразил дядя Жора.
– Я боюсь откровенничать с подозрительными личностями.
– Вот именно, – тут же влезла Марья. – Я вчера битый час Витьку пытала: скажи, мол, по-доброму, по какой нужде вас сюда черт принес? И что вы думаете? Языком молол как заведенный, а ничегошеньки не сказал.
– Я еду к господину Бойко, – улыбнулся дядя Жора. – Попробую удержать его от решительных действий и по возможности договориться. Расценивайте мое заявление как жест доброй воли. Вполне естественно, в ответ я жду такой же откровенности. – Он развернулся и, более не говоря ни слова, пошел из сада, а я вдруг бросилась следом.
– Дядя Жора, может, не стоит? – принялась канючить я. – По-моему, дядька этот бандит. Андрей Петрович так и сказал. А вы его ребят поколотили, вряд ли ему это понравится.
– Не беспокойся, – утешил он. – Господин Бойко меня выслушает, и если он не лишен здравого смысла, то и послушает. В любом случае, здесь вы в безопасности. – Он вышел через калитку, сел в джип, на этот раз «БМВ», и исчез за поворотом.
– Форменный жулик, – заметила Марья, – и машина подходящая.
– При чем здесь машина? – обиделась я.
– Как при чем? Такая тачка денег стоит. Уж можешь мне поверить, мой бывший шеф все уши мне с этими машинами протрещал, не зная, что выбрать. Такой зануда. А об этой и не мечтал, хоть не бедный. Такие тачки либо у магнатов, либо у шпаны.
– Так, может, он магнат?
– Ага. Магнаты кулаками не машут, а этого ты своими глазоньками видела…
– Знаешь, Марья, – сказала я, подумав, – давай-ка помолимся за его благополучное возвращение.
Вернулся дядя Жора через два часа, и по тому, как он выходил из машины, стало ясно: миссия завершилась успешно.
– Вы обещали не скрытничать, – напомнила я.
Не знаю, понравилось ли это дяде Жоре или нет, но, когда мы собрались в гостиной, он дал отчет о визите.
– Господин Бойко внял голосу разума, войну он затевать не намерен. Мне удалось убедить его, что пленок у тебя нет. А находятся они у убийцы твоего мужа, что вполне логично.
– Вот пусть он его теперь и ищет, – обрадовалась Марья. – Менты возиться будут до второго пришествия, а у этого гада денег куры не клюют, может потратиться и…
– У нас несколько дней, чтобы найти убийцу, – ласково закончил дядя Жора. – Бойко интересуют пленки, но главное – тот тип, что надумал использовать нашего мафиози в корыстных целях. Он страшно зол и пылает жаждой мести.
– Это что же получается? – загрустила Марья. – Он надумал нашими руками жар загребать? А менты на что? Это их прямая обязанность: убийц искать. Мы-то как найдем его?
– Надо постараться, – оптимистично закончил дядя Жора и перевел взгляд на меня. – Ты мужа не убивала? – спросил он без улыбки.
– Нет, – коротко ответила я.
– Значит, у нас никаких проблем.
– Удивляет меня чужое нахальство, – возмутилась Марья. – Уж если бы это было так просто…
– Доверься нам, – исключительно серьезно заявил морячок и зачем-то сжал Марьину руку. Она покраснела, потом кашлянула и спросила не к месту:
– А у тебя правда жена есть?
– Может, и нет уже. Она меня бросить обещала.
– Грех это, то есть грех, если в церкви венчались, а если нет, то и ничего.
– До церкви у нас не дошло, – замотал головой Витя.
Марья затихла и в общем разговоре больше не участвовала, лишь иногда со значением смотрела на морячка. Дядя Жора взглянул на часы и сказал:
– Позвони Гридину, назначь встречу.
Не успела я спросить зачем, как мобильный сам зазвонил. Голос Олега звучал так, точно он пробежал стометровку, установив новый мировой рекорд.
– Симона, я едва не спятил от беспокойства. Где ты?
Меня тут же начала мучить совесть: со всеми этими ужасами я совершенно забыла об Олеге. Я кратко пересказала ему события последних дней и пообещала сегодня же заглянуть в больницу. В свою очередь он сообщил, что чувствует себя неплохо, и чувствовал бы даже хорошо, если бы не беспокоился за меня. Разговор он закончил неожиданно.
– Ты меня любишь? – спросил он так, точно я раз пять до этого клялась ему в любви. Выходило, что беспокоиться следовало за него, а не за меня.
