– Хочу, – кивнул Ден.
Я расстегнула блузку, чтобы ему было интереснее, он смотрел на меня, не двигаясь, забыв про пульт, левая рука нервно сжала подлокотник, а я опустилась на колени и поползла, глядя в его глаза. Он напрягся, с шумом втянул в себя воздух, а потом вроде бы вовсе перестал дышать. Я взяла его руку, не отпуская его взгляда, и лизнула кончиком языка.
– Ты доволен?
– Более или менее, – усмехнулся он. – И часто ты это проделываешь?
– Это эксклюзив, специально для тебя.
– Польщен, – опять усмехнулся он и наконец вздохнул. А потом нахмурился. – Что я должен сделать для тебя на сей раз?
– Ты знаешь.
– Понятия не имею. Так что? Поквитаться за твоего муженька?
– Ты это сделаешь? – вскинула я голову.
– Конечно, нет. Я работаю за деньги. У тебя они есть? – Он подождал моего ответа и развел руками. – Тогда о чем мы говорим?
– Ты знаешь, кто его убил?
– Нет.
– Ты знаешь. Ты предупреждал меня.
– А ты послала меня к черту. Ты не хотела моей помощи, а теперь…
– А теперь я прошу: скажи мне.
– Просто сказать, и все? Возможно, мы договоримся. Я сказал, возможно, – криво усмехнулся он, увидев, как загорелись мои глаза. – Это будет стоить недешево.
– Обожаю торговаться, – хихикнула я. – Я-то рассчитывала, что цена прежняя, и приехала, чтобы соблазнить тебя.
Он провел рукой по моему лицу, сказал хрипло:
– Ставки выросли. Ты останешься у меня и уйдешь, когда я этого захочу. И будешь делать то, что я хочу. Все, что я пожелаю. Можешь поверить, я захочу многого.
– Не сомневаюсь. А потом ты назовешь мне имя. Я могу быть уверена?
– Я хоть раз обманул тебя?
– Нет.
– Значит, все честно. Твоя любовь против имени.
Он лежал на спине, закрыв глаза, осторожно гладил мое плечо и улыбался.
– Я тебя ревновал, – сказал тихо. – Смешно, правда? Я видел тебя с тем парнем. Я думал, мне наплевать, но это не так. Мне было трудно разобраться в себе, не очень-то я привык заниматься самокопанием, слишком все сложно для моих неповоротливых солдатских мозгов. Но мысли о тебе доводили меня до бешенства. Ты стояла у меня перед глазами, как будто в самом деле была рядом. Твое лицо и смеющиеся губы, твое тело, горячее, страстное, и твоя походка, которой нет ни у одной женщины, – как будто ты предлагаешь себя и ускользаешь, дразнишь и опять выскальзываешь из рук. Я лежал в этой комнате и смотрел в потолок. Точно так же я уже лежал однажды и думал, что умираю, а надо мной было небо, яркое, чужое, и солнце слепило глаза, а я лежал, вжатый в землю, и чувствовал свое бессилие, несправедливость и еще жалость к себе, потому что тогда, распростертый на земле чертовой гранатой, я вдруг понял, что умираю, и умирает не капитан такой-то, а умираю я, красивый парень, который еще долго мог бы жить под солнцем и даже творить добро. Я лежал и думал, что мне отпущено то же, что и любому другому, пришедшему в наш мир, и было нестерпимо жаль, что я не знал этого раньше. А еще было обидно. Чем я хуже других? Чем хуже твоего мужа? Почему я не могу узнать, какой ты бываешь, когда любишь? Почему твои руки не коснутся моего лица, и голос не будет заботливым и мягким, когда ты спросишь: «Что с тобой, милый?» Этот мир обманул меня, девочка. Я прошу не так много, но и того никогда не получу.
Я зажмурилась, сжалась в комок. Мне хотелось, чтобы он ушел в свои воспоминания и забыл про меня. Но он склонился ко мне и сказал:
– Посмотри на меня… – И я покорно открыла глаза. – Я никому не верю. Даже своим парням доверяю лишь наполовину, а тебе я верю, черт знает почему. Мне кажется, ты бы не предала, если бы любила.
Он лег сверху и долго целовал меня, до боли сжимал мою грудь, глаза его были бессмысленными, а в изгибе губ было что-то трагическое. И я вдруг почувствовала страх, нет – ужас, и захотелось вскочить и бежать отсюда.
– Скажи мне «я люблю тебя»… я так хочу… скажи…
– Я люблю тебя, – с трудом сказала я, задыхаясь от брезгливости, а еще от жалости к себе, к своему телу, к своим губам, сказавшим это.
Он тихо засмеялся, и руки его стали требовательными, злыми. По моим щекам текли слезы, а он жадно слизывал их.
От воды в бассейне шел легкий аромат жасмина, в полумраке зала мягкие кресла казались сказочными чудовищами. Я наблюдала за игрой теней и света на мозаике пола, чувствуя на себе взгляд Дена. Я успела свыкнуться с перепадами его настроения: то он был яростным, злым, извращенно чувственным, то вдруг становился нежным и просил моей любви. Он подошел ко мне сзади, наклонился, целуя мою шею, и шепнул:
– А ты терпелива.
Я сжала его руку и закрыла глаза.
