– Достаточно для чего?
– Для того, чтобы не забивать себе голову глупостями. Например, надеждой на то, что кто-то придет и будет рядом, и тогда этот мир перестанет казаться таким паршивым. С такими, как я и как ты, подобное не случается.
Он странно вздрогнул, точно я ударила его в грудь, будто что-то ударило, а потом медленно раскатилось по всему телу. Он пытался понять, что, и не мог, но чувствовал боль от этого непонимания. Так бывает, когда в темную беззвездную ночь вдруг увидишь тонкий луч света, неизвестно откуда пробившийся, и не можешь понять, откуда он, хотя знаешь, что это важно, и очень хочешь понять.
Наверное, он даже пытался осмыслить то новое, что, очень может быть, ему открылось, но для этого у него не было ни сил, ни привычки мыслить. Я отвела взгляд в сторону, Ден и его размышления были мне неинтересны, а он вроде бы почувствовал разочарование оттого, что исчезла иллюзорная близость, которая возникла, пока мы говорили.
– Выходит, ты отдавалась мужчинам только по принуждению? Или есть все-таки кто-то…
– Ты это серьезно? – засмеялась я. – Откуда бы ему взяться?
Он кивнул, вроде бы соглашаясь, и обнял меня. Я от неожиданности вздрогнула, а он усмехнулся.
– Тебе будет хорошо со мной, – сказал так тихо, что я скорее прочитала по губам, чем услышала. – Я буду ласков.
– А что это изменит? – поднимаясь с кресла, ответила я, не глядя в его сторону. – Я иду спать. Спокойной ночи.
Я сделала шаг и увидела его лицо, холеное и вульгарное, с кривой, перекосившей рожу ухмылкой.
– Спокойной ночи, – ответил он, допил вино, закурил и, прищурившись, смотрел, как голубоватый дым поднимается вверх.
На следующее утро мы встретились в ресторане за завтраком. Уходя, он постучал в мою дверь и крикнул:
– Просыпайся, дорогая, я жду тебя внизу.
С вполне довольным видом он листал газету, сидя на веранде, пил кофе и встретил меня улыбкой.
– Самолет завтра утром, – сказал весело и сразу же добавил: – Чем собираешься заняться?
– Не знаю, – ответила я. – Пожалуй, позагораю.
– Хочешь, возьмем машину, прокатимся вдоль берега. Можем остановиться там, где тебе понравится, и ты поплаваешь.
– Хорошо, – ответила я и сделала глоток кофе, размышляя, что он затеял. Вряд ли решил избавиться от меня сегодня. Нелогично. Он так старался, чтобы убийство Литвинова не связали с нашим пребыванием здесь. Мой труп непременно наведет следствие на некоторые мысли. Да и мое исчезновение придется как-то объяснять в отеле. Хотя черт знает, что у него на уме.
Кондиционер в машине отсутствовал, все стекла были открыты, ветер бил в лицо, и я улыбалась, не чувствуя беспокойства и тем более страха – только безудержное, бессмысленное восхищение быстрой ездой, солнцем, запахом моря, видом стройных деревьев и белых домиков, отсюда казавшихся игрушечными. Мы нашли крохотную бухточку и там остановились. Ден не отпустил машину, и я решила, что вряд ли умру здесь, решила без волнения, равнодушно, просто констатировала факт.
Водитель остался возле машины на дороге, а мы спустились вниз. Я на ходу сбросила платье и с разбегу бросилась в теплую изумрудную воду с белыми гребешками волн. Ден плавал великолепно, его сильное тренированное тело легко разрезало волну, вдруг появлялось на ней и снова исчезало, движения его рук были точными и уверенными, вызывая невольное восхищение. Потом мы лежали, вытянувшись на песке, так близко, что слышали биение сердец друг друга. Волосы Дена, светлые, редкого серебристого оттенка, растрепались и падали на выпуклый лоб. Может быть, от этого его лицо показалось другим – мягче, проще, человечнее. Он снял очки и, пристроив голову на согнутом локте, с любопытством посмотрел на меня. Мы глядели в глаза друг друга без напряжения, почти без мыслей, и чувствовали дыхание друг друга. Теперь от Дена пахло морем, а не осточертевшим мне одеколоном, может быть, поэтому я и продолжала смотреть в его глаза. Но я смотрела в них слишком долго, так долго, что они перестали мне казаться глазами человека, и я зажмурилась, как ребенок, увидевший что-то страшное, в надежде, что это страшное сразу же исчезнет.
Выражение его глаз действительно изменилось, наверное, поэтому он сел и надел очки. Он сидел, вытянув одну ногу и обхватив руками согнутое колено другой. Я, открыв глаза, видела только его спину, но, даже не видя его лица, я знала, что самое главное он скажет сейчас. Он слегка повернулся и спросил, все- таки не глядя мне в лицо:
– Чем ты не угодила своему любовнику?
Я медленно поднялась и теперь тоже сидела, зарывая пальцы ног в горячий песок.
– Ты имеешь в виду Рахманова?
– Разумеется.
– Не угодила? – повторила я. – С чего ты взял? – Я пытливо посмотрела в его лицо, глаза его были скрыты очками, но ответ я знала, догадывалась. По сценарию мне отсюда не вернуться. Возможно, отель мы покинем вместе, но до аэропорта я не доеду.
– С чего я взял? – теперь уже переспросил он. – С того, что ему прекрасно известно: я не оставляю свидетелей.
– Разумно, – кивнула я.
Он немного помолчал и опять спросил:
– Ты не очень-то удивлена.
– Я не удивлена. Уж слишком ты разоткровенничался. Причина такому поведению может быть только одна. – Я легла на песок и продолжила с усмешкой: – Понятия не имею, чем я ему не угодила. Наверное,
