– Ага, – буркнула я, выключила воду и взяла полотенце.
Ник сидел и качал головой с такой счастливой рожей, точно на халяву получил миллион долларов.
– Детка, у меня нет слов, ты развела Гадюку-Дена? Вот это номер, я тобой горжусь, радость моя. – Он просто захлебывался от счастья, что было не очень понятно. К тому же чужое счастье слегка раздражало, очень подмывало немного подгадить человеку.
– Не могу разделить твоих восторгов, – ядовито ответила я.
– Потому что дура, и до тебя медленно доходит. За все время, что Гадюка-Ден здесь окопался, у него не было ни одной постоянной девки, только шлюхи по вызову, но и шлюхи каждый раз разные. Как думаешь, почему?
– Наверное, больше одного раза никто из них не выдерживал, – проявила я сообразительность, накинула халат и пошла на кухню.
Ник трусил за мной.
– Ты нарочно меня дразнишь, не желаешь думать своей красивой головкой. Гадюка на редкость осторожный человек, на бабу его не поймаешь. Они для него не бабы даже, а что-то вроде резиновой куклы.
– Отлично, – кивнула я, собираясь сварить кофе. – Могу поделиться наблюдениями, что быть резиновой куклой страшно забавно.
– Кофе варить ты никогда не умела, сиди, папа будет за тобой ухаживать, а ты валяй в подробностях, мне интересно.
– Ничего особенно интересного, – устало сообщила я. – Болтал без умолку, почти как ты, рассказал историю своей жизни. Полное дерьмо.
– А рыдать, устроившись на твоем роскошном бюсте, он не пробовал?
– Обошлось.
– Странно. Меня иногда так и подмывает заодно во всех грехах покаяться. Что он еще говорил?
– Много чего. Например, назвал тебя свиньей и садистом.
– Господи, свиньей-то за что? – удивился Ник. – В городе нет человека благороднее меня.
– Это ты сейчас придумал?
– Нет, значительно раньше. Но мы не обо мне, а о старине Дене. Не томи, моя прелесть.
– Он сказал, что будет рад избавить меня от особо навязчивых идиотов.
– Прямо так и сказал?
– Ага.
– Детка, ты гений, дай ручку поцелую. Нет, лучше ножку.
– Чему ты радуешься, придурок? – не выдержала я.
– Тому, что в тебе не ошибся. А как он в постели, порадовал?
Я раздвинула рот до ушей.
– Никто не сравнится с тобой, мой нежный друг.
– В этом я не сомневаюсь, – кивнул он удовлетворенно. И в самом деле вряд ли сомневался, но пожелал развить свою мысль: – Только я знаю, как управляться с тобой. Для тебя удовольствие синоним боли, вот и приходится периодически тебя колотить, к чему я, в силу своего добрейшего нрава, в общем-то, не склонен. Иду на все, лишь бы тебе угодить.
– Ты, сволочь, знал, что у меня нет шансов оттуда вернуться… – зло сказала я, хоть это и было ни к чему.
– Я же тебя предупредил, с этим ты не можешь не согласиться.
– И все-таки отправил.
– Должен же я знать, на что ты способна. Если ты ни на что не годишься, на кой ты мне черт?
Разумеется, он был прав. Я вздохнула, покачав головой, но все же сказала:
– Хотела бы разделить твою радость, но не понимаю, отчего тебя так разбирает.
– Не понимаешь, потому что дура, господь послал тебе дар: любой мужик рядом с тобой мгновенно глупеет и становится мягким, точно воск, лепи, что хочешь. Да только у тебя мозгов не хватает сляпать что-нибудь путное, вот беда. Но ничего, мозги есть у папули, дрянь ты моя ненаглядная. Мы с тобой таких дел наворотим… О нас еще оды начнут слагать.
– Боюсь, все ограничится протоколами.
– Дура, потому и боишься. Что с тебя взять…
– Не хочу тебя огорчать, но ты переоцениваешь мои способности, – отодвинув чашку, сказала я. – Мы расстались как осточертевшие друг другу любовники. Под утро он явно заскучал, должно быть, успел сообразить, что я все та же резиновая кукла.
– Не тревожь меня. Ты показала парню класс?
– Само собой, раз от этого зависела целостность моей шкуры. Но он наверняка видел кукол и получше.
– Фигня, – весело отмахнулся Ник. – Уж я-то знаю, как это бывает. Мужиков к тебе тянет, точно мух на
