всему происходящему причастен. Это раз. Но, по словам Вадима Аркадьевича, его кандидатура в злодеи совершенно не годится. Это два. И три: скажи на милость, при чем здесь кладбищенские трупы с отрезанными головами, а главное, убийства?
– Вот так, взял и все испортил, – обиделась я.
– Первая заповедь сыщика – не увлекаться, – напомнил Ковалев.
– А вторая?
– Проверять факты по нескольку раз.
– Ужас какой-то. О третьей даже не спрашиваю. Допустим, Авдотьев умело пудрит мозги не только Яровому, но и своему брату. Прекраснодушный идеалист не пойдет в подручные к бандиту.
– Передергиваешь. Не в подручные, а в экстрасенсы. И не к бандиту, а к бизнесмену. Не знаю, чем экстрасенсы должны заниматься, но ясно, что в их обязанности мочить граждан не входит. Может, он ему даже наставления читает, чтоб заблудшая овца окончательно не сгинула.
Я с неодобрением взглянула на Алексея Дмитриевича, но вынуждена была признать, что он прав.
– Он хотел помогать человечеству… Звучит отлично. Каждый день кто-то из наших политиков готов сказать о себе то же самое. А что они на самом деле вытворяют, объяснять ни к чему. Парню не везло, и у него был повод всерьез разозлиться. Одно то, что он импотент, говорит о многом. Баб уж точно должен ненавидеть.
– Не согласен. Вынужденное воздержание помогает всецело сосредоточиться на духовном. Монахи и отшельники не приемлют секса, так что он может благодарить судьбу за такой подарок. Нет соблазна, не надо тратить силы на борьбу с ним.
– Как-то вы, офицер, с большим знанием дела об этом говорите… – нахмурилась я.
– Иди к черту! – отмахнулся Ковалев и неожиданно покраснел.
– Нет, серьезно. У тебя бывают соблазны? – начала приставать я.
– Еще какие.
– И сейчас?
– Ага. Дать бы тебе по шее… Возможно, так и будет, но пока борюсь.
– Ты грубый человек, но мне нравишься. Допустим, наши мнения по поводу отношения Авдотьева к женщинам разделились, но ты не будешь отрицать, что проблемы у парня налицо. И он вполне мог здорово рассердиться, то есть из идеалиста превратиться в человека, который готов напакостить ближнему.
– Не буду, – кивнул Алексей Дмитриевич. – Но даже его предполагаемая озлобленность не объясняет, с какой стати ему уродовать покойников. Ты считаешь, он устраивал показательные выступления для Ярового?
Я задумалась.
– Хм… Несмотря на абсурдность, тут что-то есть. Необязательно верить самому, главное, чтобы поверили другие. И если это какой-то ритуал… Вот что, поехали к профессору Сергееву.
– Кто такой?
– Один чудак. Ходячая энциклопедия колдовства и магии. Черт, номера телефона с собой нет. Придется звонить Лилии.
Лилия снабдила меня номером телефона. Сергееву я позвонила, договорилась о встрече, и через полчаса мы уже сидели в его гостиной, хотя правильнее было бы назвать ее кабинетом. Вообще огромная квартира профессора представляла собой один большой кабинет – сплошные стеллажи с книгами вдоль стен, столы, тоже с книгами, стопки книг на стульях и даже на полу. Исключение составляла лишь кухня – там царил образцовый порядок. Кухня была вотчиной супруги профессора, и с книгой в руках он туда не допускался.
Яков Сергеевич вспомнил меня не сразу, но на его гостеприимстве это никак не отразилось. Я задала свой вопрос, но фотографию показывать не стала, подозревая, что профессор не успокоится, пока не узнает, откуда она у меня появилась.
Мы с участковым выслушали двухчасовую лекцию. Сергеев лишь подтвердил слова Вадима Аркадьевича: ни о чем подобном он никогда не слышал. То есть ритуала, где покойнику отрезают голову и укладывают ее на живот, попросту не существует. Я покинула его дом с большой печалью на сердце. Версия, казавшаяся мне безукоризненной, летела к чертям.
– Зачем тогда они это делали? – в досаде спросила я, глядя на Ковалева. – Может, придумали свой ритуал?
– Кто знает, что на уме у психов, – ответил тот, пожав плечами. – Вдруг Авдотьев вообще никакого отношения к убийствам не имеет? Его брат прав, внешность у мужика такая, что поневоле запишут в злодеи.
– Есть самый простой способ все проверить, – кивнула я.
– Да? И какой? – спросил Алексей Дмитриевич с подозрением.
– Ты знаешь, где находится эта фирма?
– «Илион»?
– Он самый. Мы передадим ему послание. А потом посмотрим, что получится.
– Какое послание? – Было ясно, что идея ему не понравилась.
– Терпение, мой друг.
Я притормозила возле почты и купила конверт. Достала фотографию и написала на обороте: «Я знаю, кто ты».
