– Что это? – кивнула я.
– Ерунда.
– Ерунда так не выглядит. Можно взглянуть?
– Нельзя, – посуровел он. Я закатила глаза, а он задрал рубаху и сказал: – На, любуйся!
– Давно это было?
– Успел забыть. Если у тебя есть шрамы, самое время их продемонстрировать.
– Бог миловал, – развела я руками.
Шрам не был старым. Возможно, он так ответил, потому что не желал распространяться о том, как его заработал. Возможно даже, что шрам, то есть ранение, от которого он остался, было причиной его увольнения из армии. Далеко не все любят рассказывать о своем героическом прошлом.
Я сменила Ковалева в ванной, а когда покинула ее, дверь в кухню была закрыта, свет не горел. Я устроилась в постели, выключила свет и принялась разглядывать потолок. Если быть до конца честной, я была уверена, что долго он не выдержит и вскоре появится в комнате, вот и ждала. Но не дождалась.
Утром я проснулась, потерла глаза, сладко потянулась и стала прислушиваться к звукам из кухни. Алексей Дмитриевич, вне всякого сомнения, уже встал и теперь готовил завтрак. Я решила, что, возникнув перед ним в пижаме, особого урона его скромности не нанесу. На всякий случай взглянула на себя в зеркало. Все-таки следует умыться. Заспанная красавица тоже восхитительна, но лучше быть во всеоружии. Поэтому я сначала прошла в ванную, а уж потом заглянула на кухню.
– Кашу есть не буду, – честно предупредила я.
– Кашу буду есть я. Кстати, доброе утро.
– Доброе, – ответила я и плюхнулась на стул.
– Руки мыла?
– Чем таким я занималась ночью, чтобы мне с утра руки мыть?
– Жаль, что девчонок в армию не призывают. Тебе бы пошло на пользу.
– Да? И чему полезному меня бы там научили?
– Кашу есть по утрам, например. Тебе я приготовил яичницу. Держи. – И он поставил передо мной тарелку. – Кстати, сколько тебе лет?
– Ты же видел паспорт. А потом, что за вопросы задают мужчины в этом городе? Ты уже второй за неделю.
– А первый кто, твой Павел?
– Не называй его моим, пожалуйста. Мы делили постель по необходимости, но даже не коснулись друг друга.
– Невероятно стойкий парень.
– Ты тоже.
– Сравнила! Он лежал с тобой рядом, а я на раскладушке в кухне.
– Кстати, я бы не возражала, реши ты составить мне компанию. Или я на твой вкус старовата, потому ты о возрасте и спросил?
– Я спросил о возрасте, потому что вдруг подумал: ты вполне могла бы быть моей дочерью.
– А тебе сколько?
– Сорок шесть.
– Ух ты… Твоему телу любой двадцатилетний позавидует. Как ты с такими достоинствами умудряешься выглядеть побитым молью участковым, для меня загадка.
Выражение глаз Ковалева совершенно не изменилось, он лишь насмешливо улыбнулся. Но потом, в течение дня, я ловила на себе его внимательный взгляд, точно он ко мне приценивался или пытался отгадать некую загадку. Чувствовать его рядом было приятно и тревожно одновременно, и это тоже сбивало с толку.
Мы пили кофе, когда у меня зазвонил телефон.
– Ланочка, доброе утро, не разбудил?
Я едва не взвизгнула от радости: звонил Марк Абрамович Иоффе, друг моего деда, и надеюсь, что и мой тоже.
– Рада вас слышать! – сказала я с чувством и поинтересовалась, как прошла рыбалка.
Марк Абрамович с энтузиазмом рассказывал минут пять, потом посерьезнел и спросил:
– Ты ко мне заезжала не просто так?
– Каюсь, – вздохнула я.
– Тогда жду сегодня у себя дома в любое удобное для тебя время. Работы накопилось, так что я весь день за письменным столом.
– А если мы приедем через полчаса?
– Буду рад. А кто это мы?
– Мы – это я и мой друг.
