подслушивает. Женщина, которая сдала ему квартиру, из этого самого «общества», и родственница, что его рекомендовала, тоже. Ты понимаешь? Он как будто преследует меня. Погибшие женщины утверждали то же самое: кто-то следил за ними.
– Где он живет? – спросил Кирилл хмуро.
– В тридцать первой квартире.
– Жди здесь. – Он вышел, я услышала, как хлопнула входная дверь. Кирилл вернулся очень быстро. – Похоже, соседа нет дома. Или он не ищет встречи со мной. – Кирилл задумался, принялся вышагивать по гостиной и по привычке что-то тихонько насвистывал. – Вчера ты видела, как разбилась Акимова, перед этим тебе показалось, что за ней следит какой-то парень, а сегодня началась вся эта чертовщина. – Кирилл хмурился, глядя в пол, затем поднял на меня глаза и сказал виновато: – Кажется, я был не прав. О том, что ты видела, как погибла эта женщина, следовало рассказать в милиции. Здесь в самом деле что-то не так.
Совершенно неожиданно недавние страхи показались ужасно глупыми, и я подумала, что в милиции меня, чего доброго, поднимут на смех. С другой стороны, мне вовсе не хотелось пережить утро, подобное этому. Я полистала записную книжку в поисках нужного телефона, потом взяла трубку и набрала номер.
– Я пойду с тобой, – сказал Кирилл.
На этот раз следователь выглядел немного суетливым, но явно повеселевшим. Впрочем, возможно, у человека просто хорошее настроение. К встрече со мной он как будто не стремился, по телефону сказал, что очень занят сегодня, а когда я попыталась объяснить, что дело у меня важное и срочное, подумав немного, заявил: «Хорошо, приезжайте», точно делая мне огромное одолжение, и несколько раз за время нашей беседы выразительно смотрел на часы. Появление Кирилла вызвало у него что-то похожее на недоумение. Тот, в свою очередь, устроился на стуле с таким видом, словно собирался здесь жить.
– Слушаю вас, Алла Сергеевна, – сказал следователь и, взглянув на часы, вздохнул, глаза его приобрели страдальческое выражение, а во мне зрела убежденность, что сюда я явилась напрасно. Несмотря на это, я очень подробно изложила события вчерашнего дня, стараясь ничего не опустить. – Значит, вы видели, как она спрыгнула? – проявил интерес следователь.
– Как спрыгнула, нет, – покачала я головой. – Видела, как она падала. Подъехали молодожены, и я смотрела на них, а потом кто-то крикнул, я повернула голову и увидела ее…
– Почему же вы не дождались сотрудников милиции? – вздохнул следователь.
– Я очень испугалась. Я даже близко к ней подойти не смогла. И убежала. А сегодня решила прийти к вам.
– Хорошо. Значит, по-вашему, за ней шел какой-то парень?
– Нет, не шел. – Я заподозрила, что он меня совершенно не слушал все это время, и вкратце повторила, как дважды смогла видеть парня со спины. – Я подумала, а что, если этот парень… если она вовсе не выпрыгнула?
Он вздохнул, повертел в руках карандаш и посмотрел на меня.
– Она оставила записку. Всего три слова: «Я его убила». Так что сомнений быть не может. При этом никаких следов насилия. Неприятно, но факт: Акимова убила мужа, а затем покончила с собой.
Некоторое время я сидела с открытым ртом, ничего не понимая.
– Она убила мужа? Но ведь… Как же так?
– Вот так. Мы проверили ее алиби. Уже после самоубийства дочери мать призналась, что в тот вечер Акимова уехала от нее не в семь, а в половине шестого. Так что вполне могла… Она позвонила матери и уговорила ее и соседку сказать неправду. Мать сейчас в больнице… Конечно, такой удар. Теперь осталось узнать вот что: как Акимов оказался в вашей квартире и с какой целью?
– Я… я понятия не имею…
– Конечно, – вздохнул он. – Об этом вы уже говорили. Что ж, возможно, это навсегда останется тайной. – Он кашлянул и, глядя куда-то в стол, спросил ласково: – Прошлой осенью вы, кажется, отдыхали в Геленджике? По странному совпадению, Акимов тоже там отдыхал в это же время… Впрочем, вы ведь могли и не встретиться. Верно?
– Послушайте, – чуть ли не со стоном начала я, – здесь что-то не так. Говорю, за Акимовой следили… И моя соседка, Лена, она перерезала себе вены, я знаю, на ноже обнаружили не только ее кровь.
– Да? – Брови его взметнулись вверх в притворном удивлении. – Откуда такие сведения?
– Неважно.
– Вот это как раз важно, – голос его зазвучал сурово, но лишь на мгновение. – Послушайте, не морочьте мне голову. Да, девушка перерезала вены, а кровь на ноже не только ее, все это требует детальной проработки. А что, если ваша соседка была свидетелем убийства или обнаружила убитого раньше вас. Ее характеризуют как психически неуравновешенного человека, она могла взять нож, захлопнуть вашу дверь, а потом с перепугу вскрыть вены.
– А по времени такое возможно? – чувствуя, что начинаю злиться, спросила я.
– Алла Сергеевна, у меня такое впечатление, что вы слишком хорошо осведомлены о малейших деталях убийства. – Замечание было высказано весьма язвительным тоном, и я прикусила язык. Некоторое время мы молчали, я уже собралась уходить, и тут Кирилл сказал:
– Расскажи о том, что произошло сегодня.
Я вздохнула, делать этого мне не хотелось, но, встретившись взглядом с Кириллом, я послушно начала рассказ, с каждым мгновением все больше убеждаясь, как по-дурацки выглядит утреннее происшествие. Лицо следователя приобрело изумленное выражение.
– Вы хотите сказать, кто-то влез к вам в квартиру и переставил все эти вещи? – спросил он, когда я закончила.
– Да, – кивнула я.
