– Как медовый месяц? – спросила с затаенным ехидством.
– Нормально.
– Что-то голос у тебя не больно веселый.
– А мне и не весело.
– Что так? Чего хотела, то и получила. Любовь, романтика и все такое…
– Не по душе мне романтика. Димку очень жалко… а так… сижу здесь в четырех стенах и вою, как волк на луну. Без тебя тяжко.
– А мне-то каково, – запечалилась Танька и даже заревела. – Прям как осиротела, ей-богу… Все вокруг чужим смотрит, в душе радости нет. Может, мне к тебе податься? Поди, денег нам хватит, как думаешь?
– Не знаю. Может, хватит, а может, и нет. Только ты не спеши: некуда. Ничего тут нет хорошего.
– А любовь? – насторожилась подружка.
– Отвяжись, – сказала я и заплакала с досады. Танька принялась меня утешать, а я с ней печалями делиться. Думала, легче мне станет, а как повесила трубку, такая на меня тоска навалилась, хоть в самом деле волком вой.
На счастье, вскоре пришел Димка, улыбчивый и вроде всем довольный, но в глазах какое-то беспокойство плещется. Отправились мы с ним обедать, идем, за руки взявшись, планы строим, а я ни одному словечку не верю. На следующее утро Димка опять ушел, а я посидела-посидела и решила по городу прогуляться. Все лучше, чем в потолок смотреть. Прошлась по магазинам, забрела в парикмахерскую, за себя тихо порадовалась: душевные волнения никак не сказались на моей внешности. Даже наоборот, легкая грусть в глазах придала моему лицу романтизм, сделав его интереснее.
В гостиницу я возвращалась после трех, нагруженная пакетами и вполне довольная жизнью. Ключа на полке не было, значит, Димка уже вернулся. Я обрадовалась и бодро зашагала по коридору. Мне не терпелось продемонстрировать ему новую прическу и похвастать платьем.
Толкнула дверь, сделала шаг и замерла. В кресле у окна сидел Лом и смотрел на меня с придурковатой ласковой улыбкой, точно ребенок, обнаруживший в кармане шоколадку.
– Здравствуй, Ладушка, – привычно пропел он. Я хотела заорать и кинуться за дверь, но не тут-то было: дверь за моей спиной хлопнула, и к ней привалился Пашка Святов, сукин сын и мой давний недоброжелатель. Тут я и остальных увидела: Пашка Синицын, или попросту Синица, развалился на кровати и тоже лыбился, а в сторонке в кресле ухмылялся Саид. Все дружки в сборе, мать их…
– Где Димка? – хмуро спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Швырнула пакеты на пол и вошла в комнату.
– Ждем, – пакостно улыбнулся Лом, поднимаясь мне навстречу. Я сжалась под его взглядом, а он пнул меня ногой в живот. Я, конечно, устроилась на полу и немного похватала ртом воздух. – Красавица ты моя, – опять запел Лом, схватил меня за волосы, намотал их на свою ручищу и больно дернул. От прически ничего не осталось. Слезы брызнули из глаз, я зажмурилась и закрыла лицо руками. Лому это не понравилось. Он пнул меня еще разок и сказал: – Посмотри-ка на меня, Ладушка… соскучился…
– Чтоб ты сдох, зараза, – ответила я, хоть и было это неразумно. Если Лом заведется, сам черт его не остановит. Конечно, он меня ударил, потом еще и еще, раз от разу все больше входя в раж. Остальные взирали на это с полным равнодушием, что не удивительно. Святов наверняка охотно бы поучаствовал, но настроение Лома предугадать трудно, и Пашка не рискнул.
Глаза Лома налились кровью, и свою силушку он уже не чувствовал. Я с тоской подумала: «Убьет», но он вдруг остановился и даже отпустил мои волосы.
– Подъем, красавица, – сказал он с улыбкой. – Домой едем.
– Никуда я с тобой не поеду, – сказала я упрямо, поднимаясь с коленей, ну и, естественно, в то же мгновение опять оказалась на полу. Лом сгреб меня за шиворот и легонько встряхнул.
– Поедешь, Ладушка, куда ты денешься? И можешь мне на слово поверить, жизнь у тебя будет – нищий не позавидует… Пашка, – сказал он Синице, – собери ее манатки.
– Сама соберет, – огрызнулся тот.
– Собери, – Лом нахмурился, – чтоб ни одной тряпки не осталось.
Синица неохотно поднялся и стал суетливо сновать по номеру. Лом курил, поглядывая на меня сверху вниз, и вроде бы был доволен.
– Где Димка? – вытерев лицо, спросила я.
– А не виделись еще. И по секрету скажу, даже не хочется…
Он хохотнул, мужики покосились в некотором недоумении, а я и вовсе перестала понимать, что происходит. И тут пакет заметила. Под ложечкой засосало, так вот чему Лом радуется: деньгам. Я их спрятала, и, казалось, надежно, но сукин сын нашел и теперь скалил зубы.
– Откуда дровишки? – спросил, ухмыляясь.
– Выкуп, – нагло ответила я. Умирать так с музыкой. Мужики малость обалдели, а Лом засмеялся. Было ему очень весело, он хлопнул себя ладонями по ляжкам и сказал:
– Чуяло мое сердце, не обошлось без тебя… – Синица тем временем закончил сборы и хмуро кивнул. – Поехали, – пропел Лом. – Ох и не завидую я тебе, Ладушка…
– Кто останется? – спросил Святов, тоже, как видно, не очень понимая, что Лом затеял.
– А никто, – ответил тот. – Щенок мне без надобности. Пусть живет и радуется.
Тут я сообразила, что Димка вернется, а в номере ни меня, ни вещей, ни денег. Что он подумает? Я побледнела и попросила Лома, глотая слезы:
– Дай я ему записку напишу.
