мусоропровод, почти испытывая злобную радость от того, что Танька зря старалась. Правда, пирог я так и не попробовала, но не беда.
– Ну и что? – спросил Лом, когда я вернулась.
– Ну и ничего, – ответила я и отправилась в ванную. Пробыла я там довольно долго, а выйдя, застала Лома перед телевизором. Он посмотрел на меня и рявкнул:
– Ты как? Температуры нет?
– Была с утра, – хмуро ответила я, после чего ушла на кухню, сделала себе бутерброд с икрой и села на стул, закинув ногу на ногу и играя тапкой. Лом, само собой, притащился следом. Никакого наглого самодовольства на роже, скорее нерешительность и некое томление. Я поняла, что долго он не продержится, и заскучала. Генка сел напротив и как-то вскользь сказал:
– Чем днем занималась?
– А что, не видно?
– Видно. Здорово получилось, правда…
– Ничего не здорово. Где ты набрал этой рухляди? На дешевой распродаже?
– Мне больше делать нечего, как по магазинам шустрить… – покачал головой Ломик.
– И чем ты таким особенным занят, что тебе так некогда? – удивилась я. – Штаны в конторе просиживаешь? Добро бы в дело…
Лом не обиделся, посмотрел на меня и вдруг сказал:
– Лад, я посоветоваться хотел. Тут такое дело…
Я мысленно усмехнулась – то-то Танька обрадуется, оставила в покое тапку и стала внимательно слушать.
Утром Лом, бреясь в ванной, окликнул меня. Я подошла, встала рядом.
– Ты чего купить-то хотела? – с чуть заискивающей интонацией спросил он.
– Список на холодильнике.
– Может, вместе съездим, вдруг куплю чего-нибудь не то, будешь злиться…
Я пожала плечами:
– Хорошо, поедем…
В магазинах Лом вел себя на удивление терпеливо, подозреваю, что он получал удовольствие от нашего похода. Поначалу я только изображала интерес, а потом действительно увлеклась, точно и в самом деле собиралась жить в ненавистной Ломовой квартире.
К вечеру Ломик собрался в контору.
– Ужин приготовить? – стоя к нему спиной, поинтересовалась я. – Или ты поздно?
– Готовь, – кашлянув, ответил он и покинул меня. Я хохотнула и стала разбирать покупки. Если Танька не ошибается и Лом таит в душе большую любовь ко мне, сегодня ему придется туго.
Ужин удался на славу. Я вырядилась в новое платье и осталась собой чрезвычайно довольна.
Когда любимый вернулся, накрыла на стол и скромно уселась в уголке, глядя на него с большой нежностью. Лом жевал, хмурился, а под конец со вздохом заявил:
– Красивая ты баба, Ладка…
– Это плохо? – удивилась я.
– Не знаю, – опять вздохнул Лом. – Одно беспокойство…
– Найди себе какую-нибудь уродину, – посоветовала я.
– Я чего искал, то нашел, – заявил он. – Одно плохо – веры тебе никакой.
– Опять двадцать пять, – тяжело вздохнула я. – Ведь все же объяснила.
– Ты объяснишь… – начал злиться любимый.
Я подошла к нему, раздвинула его колени, устраиваясь поближе да поудобнее, и сказала:
– Заткнулся бы ты ненадолго да делом занялся. – Пока Лом соображал, что на это ответить, я его поцеловала и добавила: – Я так по тебе скучала…
Ломик включил ночник, которым не так давно получил по пустой голове, и стал меня разглядывать. Дышал с трудом, и по роже было видно, что страшно доволен. Еще бы… Я только что из шкуры не выпрыгнула.
– Ну как, угодил? – спросил он, а я засмеялась, потянулась и животик погладила.
– Угодил, не то слово. – Тут я обняла его покрепче и мурлыкнула: – Я под тобой сознание теряю…
– Орала ты – будь здоров, – подтвердил он и полез целоваться, а я блаженно запрокинула головку, а потом жарко зашептала ему на ухо что-то в высшей степени непристойное. Любимый был доволен, благодушен и чрезвычайно ласков. Я решила немного поэкспериментировать.
– Пить хочу, – сказала капризно, потягиваясь в его руках.
– Чего принести? – с готовностью спросил он.
– Молочка холодненького.
