Мальчишки нырнули во двор и словно растворились в воздухе, я повертела головой и обнаружила рядом худосочного сорванца. Звали его Сережка, и от роду ему было восемь лет.
– Тебя мать не хватится? – зачем-то спросила я.
– Не-а, – он весело отмахнулся. – Не до меня ей. – Мальчишка выразительно щелкнул пальцем себя по горлу и хохотнул. – Идем. Хозяин отчалил в восемь и до сих пор не вернулся, проверено: за это время к квартире никто не подходил.
В кустах было уже темно.
– Вот что, Гаврош, – шепнула я, – снимай обувь и надень резиновые перчатки.
Я подсадила мальчишку, и он ужом внедрился в узкую форточку, вызвав у меня легкое недоумение, я сомневалась, что в такое отверстие пролезет кот. Сунув разбитые кроссовки под мышку, я кинулась в подъезд. К двери мы подошли с двух сторон одновременно. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Я извлекла ноги из кроссовок и проскользнула в квартиру, отдав обувь мальчишке, он шмыгнул мимо меня в абсолютном молчании, а я осторожно закрыла дверь. Резиновые перчатки я натянула еще на улице. Безусловное сумасшествие странным образом сочеталось во мне с разумной осторожностью. Например, стояла я сейчас в одних носках, решив, что отпечаток моей обуви тридцать пятого размера наведет милицию на интересные мысли. Я прошла по квартире, не усмотрев в ней ничего особенно интересного, за исключением одной вещи: в кухне на холодильнике ничем не прикрытые лежали фотографии: моя и Дениса. Я усмехнулась и продекламировала:
– Ищешь-ищешь и найдешь, здравствуй, мальчик, как живешь?
Потом вернулась в прихожую. Она была узкой и довольно тесной из-за стоявшего вдоль стены шкафа. Между ним и входной дверью оставалось небольшое пространство, в котором я могла устроиться почти с комфортом. Но напрягаться раньше времени не стоило: Левицкий Сергей Юрьевич, которого я ожидала, мог вернуться ночью или под утро, так что я устроилась в кухне на табуретке и немного поразмышляла о своей жизни. Попыталась припомнить, не было ли в моем роду сумасшедших. Выяснилось, что родственные связи прослеживаются на весьма ограниченное число поколений и достоверно определить, были психи или нет, возможным не представляется. И тут под окном дважды свистнули. Нет, до конца сумасшедшей я все-таки не была, потому что вскочила и вроде бы собралась бежать. Сердце забилось так, что мои многострадальные ребра, казалось, должны треснуть и разлететься осколками. Я мновенно покрылась гусиной кожей и отчетливо клацнула зубами. «Вообще-то я очень храбрый, – сказал Труляля. – Только сегодня у меня голова болит». Я заставила себя сделать шаг в сторону прихожей, и оцепенение прошло. На ходу проверив пистолет, я заняла позицию между шкафом и дверью.
Щелкнул замок, Сергей Юрьевич вошел в квартиру, захлопнул дверь, включил свет и даже успел сбросить один ботинок, когда в затылок ему уперлось дуло пистолета и я сказала:
– Встань к стене, руки наверх перед собой.
– Привет, шлюха, – хмыкнул он, но встал, как я велела. – Ну, поставила меня раскорякой, и что дальше? В затылок выстрелишь?
– Выстрелю, – утешила я его.
– Слабо. С перепугу ты пальнуть можешь, а вот так… – Он засмеялся. – А вот так – слабо. Книжки читать любишь? Знаешь, наверное: в затылок стрелять неблагородно.
Парень тянул время, а я в узкой прихожей была беспомощна: если расслаблюсь хоть на мгновение, у меня не останется никаких шансов. Он это знал, и я это знала.
– Только дурака не валяй, – посоветовала я. – Потому что я выстрелю.
– Врешь, как падла, – ответил он. – Слабо. Катись отсюда. И побыстрее. А когда мы встретимся…
– Заткнись, – перебила я, – и отвечай на вопрос. Не ответишь, на счет «три» выстрелю. Кто был в сауне с Татарином? Ты его дружок, должен знать.
– Ах, вот оно что, – засмеялся он, чуть-чуть сдвинув по стене руки. – Тоскуешь по подружкам? Очень трогательно, очень. Ты случайно не лесбиянка? Среди шлюх такое случается.
– Я тебе задала вопрос, придурок. – И начала считать: – Раз, два…
– Я там был, – радостно сообщил он. – Я и Татарин. Классно повеселились. Ну что, шлюха, выстрелишь?
Он повел головой с намерением повернуться ко мне, надеялся выбить пистолет, а может, мне это только показалось, или того хуже – я просто нашла повод нажать на курок? Потом я много думала об этом, что же тогда произошло в прихожей? Наверное, истина, как всегда, где-то посередине: он приготовился к нападению, я испугалась, и повод нашелся… В общем, я выстрелила.
Выстрел был как раскат грома. Я зажмурилась, шагнула влево, открыла дверь и сделала два шага к лестнице вниз, на ходу бросив пистолет рядом с трупом. Торопливо вышла из подъезда и услышала:
– Сюда, – голос шел из кустов.
Гаврош сидел в траве и сторожил мою обувь. Сунув ноги в кроссовки и сняв перчатки, я взяла его за руку и, выбравшись на тротуар, спокойно пошла по улице в направлении перекрестка. Вечерняя прогулка женщины с ребенком. Трогательно до слез. Щеки стали мокрыми, и я вытерла их рукавом. А впереди нас несся разбойничий свист.
Через двадцать минут все собрались в парке. Денис посмотрел на меня с едва сдерживаемым страхом, а я в ответ улыбнулась.
– Что дальше? – по-деловому спросил Котя. Я изложила свой план. Они слушали внимательно, а я отказывалась верить в реальность происходящего.
– Сбор завтра в семь утра, – подытожил разговор Котя, и мальчишки исчезли в темноте.
Мы с Денисом направились пешком к автостоянке, где несколько дней стояла наша машина. Денис был задумчив.
– Саш, а почему не сделать, как сегодня, не войти в квартиру…
– Второй этаж.
