– Большие? Не пробовала. – Я притянула его за плечо и добавила: – Когда все кончится, твой портрет напишу, вот таким рыжим.
– Чего ж хорошего – рыжим. Все дразнятся…
– Ерунда. Не обращай внимания, ты же взрослый.
Мы немного посидели обнявшись.
– А ты попадешь? – тихо спросил Денис.
– В Татарина? Конечно. Он же не белка, так что меткостью хвастаться не придется.
– Ты не хочешь его убивать? – еще тише спросил он.
– Я никогда не хотела бы никого убивать, – серьезно ответила я. – Чувствуешь, это разные вещи. А Татарина убью. И слез лить по его кончине не буду. – Я посмотрела на часы. – Посидим еще немного и поедем. По дороге где-нибудь перекусим.
– Я есть совсем не хочу, – заверил Денис. – Потерплю то есть…
– На Покровской кафе круглосуточное, туда и заедем.
Котя считал идеальным местом для засады чердак, я отмела его сразу: незаметно уйти с винтовкой будет трудно. И выбрала парадное. Старое парадное, которым давно не пользовались. Первая дверь, та, что из подъезда, была заколочена доской. Еще вчера мальчишки ее отодрали, а потом аккуратно пристроили на место. Дверь с улицы была заколочена здоровенными гвоздями, и открыть ее было бы не под силу и Геркулесу. Когда-то она имела стекла, теперь вместо них зияли дыры, кое-как заделанные кусками фанеры. Между двумя дверьми, уличной и подъездной, места было вполне достаточно, чтобы разместиться небольшому отряду: два на три метра пустой площади. Чем парадное не понравилось жильцам, судить не берусь. То ли зимой было холодно, то ли подъездом пользовались все кому не лень, чтобы побыстрее попасть с одной улицы на другую, то ли ребятня замучила? В общем, население использовало дверь, выходящую во двор. Дом был старым, довоенным, трехэтажным и трехподъездным. Парадное располагалось как раз напротив дома, где жил Татарин. Подъезд в подъезд, как говорится. И расстояние между ними вполне подходящее. Дом моего врага был построен значительно позднее, никакими архитектурными изысками не отличался, и если Александр Михайлович решит покинуть жилище традиционным способом, пользуясь дверью, а не выпрыгивая со второго этажа, то ему меня не миновать. Я вытянула руки и внимательно на них посмотрела: не дрожат. Ни страха, ни волнения. Денис молча глядел на меня, мы минут пять как подъехали к парку, а из машины не выходили.
– Иди, – кивнула я. Он исчез в кустах, а вернулся вместе с ребятами. – Все помнят, что делать? – спросила я.
– Не беспокойся, – заверил Котя. – Сделаем в лучшем виде.
Денис вместе с ними отправился к нужному нам дому, а я, выждав минут десять, поехала следом. Въезжать во двор не стала, а приткнулась возле гаражей, прямо за мусорными баками. Впереди стоял «Москвич», и, судя по ржавчине, не первый год. Я надеялась, что моя машина здесь бросаться в глаза не будет. На боковой стене дома окон не было, слева гаражи и деревья с детской площадкой впереди, в этот час совершенно пустынной. Сегодня суббота, и вероятность встречи с жильцами невелика, еще накануне мальчишки узнали: в доме никто не держит собак.
Я вышла из машины и тихо свистнула, услышав в ответ такой же тихий свист, открыла багажник, извлекла винтовку, спрятанную в коврик. Подошла к подвальному окну, уже открытому, и быстро протиснула туда сверток. Потом вошла в подъезд. Возле парадного замер Котя с оторванной доской в руке, из двери, ведущей в подвал, выскочил мальчишка и подал мне сверток, я вошла, дверь за мной закрылась, и доску приделали на место. Развязав сверток, я немного посидела на корточках и достала сотовый. Номер домашнего телефона Татарина еще несколько дней назад я нашла в телефонном справочнике в квартире Веркиной подруги. Как видно, мой враг видел счастливые сны и просыпаться не желал. Я проявила настойчивость – мальчишки, дежурившие ночью, заверили: в квартиру он вошел, а обратно не выходил. Наконец Александр Михайлович снял трубку.
– Татарин? – спросила я, не скрою, без особой вежливости.
– Ну… – Он вроде бы растерялся, возможно, не успел до конца проснуться.
– До тебя быстро доходят городские новости?
– Ну… – повторил он.
– И какая последняя?
– Это ты, шлюха, – наконец сообразил он и вроде бы даже обрадовался. – Как ты… – Тут он запнулся и неожиданно разозлился: – Строишь из себя крутую? Я тебя, сука, на куски разрежу. Ясно?
– Это вряд ли, – заверила я. – А вот у твоего дружка проблемы. Можешь наведаться к нему и собрать со стенки его мозги.
– Какого дружка?
– Сам знаешь. Того, с кем в сауне был. Вот что, Татарин, я думаю, ты не совсем дурак, встанешь сейчас с постели и, не очень заботясь о гардеробе, побежишь в милицию и все там расскажешь, не торопясь и подробно. И о своих хозяевах тоже. Потому что в противном случае я тебя убью.
– Ты? – хмыкнул он. – Дура припадочная. – Тут он еще кое-что присовокупил и много всего мне пообещал. Слушать его было неинтересно.
– Ты идешь в милицию? – смиренно поинтересовалась я.
– Я прокачусь на кладбище и лично тебя зарою. Неужто ты думаешь, что я испугаюсь шлюхи вроде тебя?
– А ты не испугался? – позволила я себе усомниться, он засмеялся, а я добавила: – Как изысканно выражался твой друг-покойник, врешь, как падла.
Я дала отбой и приготовилась. Все остальное произошло очень быстро. Дверь подъезда напротив распахнулась, и появился Татарин. Сделал два шага по направлению к своей машине, внезапно остановился, замер на долю секунды и рухнул на асфальт, раскинув руки. Вороны стайкой поднялись с
