– Почему наркоман? – насторожилась Груня.
– Глаза дурные.
– Так ты парня видела?
– Один раз. Интересно стало, вот и пошла взглянуть. Нинка… она его всегда вроде как прятала. А может, он сам прятался. Он ее возле парка встречал, а я за деревом встала и его разглядела. Ничего особенного, дохлый такой, волосы длинные… В общем, хвалиться нечем, да еще и дерется. Я ей говорила, брось его, но она вроде влюбилась… – Тут девица перегнулась к нам и заговорила тише: – А наши девки болтают, что Нинку убили. Не сама она, газом-то…
– Кто убил? Этот самый парень?
– Может, он, а может… – Райка испуганно посмотрела на голые стены и нахохлилась.
– А в пятницу Нинка с кем уходила?
– С мужиком.
Мы с Груней ждали, но Райка и не думала продолжать.
– С этим своим любовником?
– Не-а. Он уехал куда-то. А перед этим здорово ее избил. Она злилась, а в пятницу ей мужик в трусы двести баксов сунул, и она сказала: «Ну его на хрен».
– Кого? – растерялась я.
– Любовника. Денег-то не дает. Из казино уходи… А куда? А здесь двести баксов. Она и поехала.
– С мужиком?
– Конечно, – удивилась Райка нашей бестолковости.
– А дальше что?
– Откуда мне знать? Менты в казино позвонили и сказали, что Нинку на кухне нашли, газом отравилась.
– А мужик, с которым уехала, в шляпе был?
– Точно. Даже за столом шляпу не снял. Наверное, лысый. Невзрачненький такой мужичок… Но сами понимаете, двести баксов… А Нинке вообще на мужиков не везло. С кем бы ни поехала, непременно поколотят. Под плохой звездой родилась. Она и к чокнутому своему наверняка привязалась, потому что никого лучше не было…
– А как чокнутого зовут?
– Не знаю, она его «мой» называла, а я с вопросами не лезла, своих забот хватает.
– Значит, ни имени, ни где живет…
– Меня уже менты замучили… и еще кое-кто приезжал, интересовались мужиком в шляпе.
– Кто приезжал? – нахмурилась Груня.
– Откуда мне знать? Здоровые такие, ясно, что не менты, а много хуже. Но я правда ничего не знаю. Они меня в окно вывешивали, – заявила она.
Мы с Груней открыли рты.
– Как это?
– За ноги, – пожала девица плечами. – Думали, я заговорю. Я бы и так заговорила, да не знаю ничего.
– И как же ты… потом? – перепугалась я.
– Нормально. Сто баксов дали, чтоб не нервничала, и Борька, это хозяин наш, еще сто, чтоб шум не поднимала. А за двести баксов пусть хоть каждый день приходят.
Мы кисло ухмыльнулись и пошли к выходу. Ясное дело, ничего мы от нее не добьемся. Возле двери с той стороны пасся толстый, увидев нас, он разулыбался и спросил:
– Все выяснили?
– Все, – ответила Груня, и мы поспешили покинуть казино. Дядька проводил нас до двери, все время противно улыбаясь.
Выйдя на улицу, мы огляделись в поисках такси. Стемнело, но возле казино было светло от огней рекламы. Тут Пафнутий завозился в корзине, и Груня сказала:
– Намучился. – И решила выпустить животное. У дверей казино только асфальт и ни намека на зеленую травку, вряд ли коту это особенно понравится, так что я не удивилась, когда Груня свернула в ближайшую подворотню.
Здесь с зеленой травкой дела обстояли не лучше, но было поспокойнее, и коту должно было понравиться больше. Я выпустила его из корзины, и он начал принюхиваться. В этот момент в подворотню влетела машина. С перепугу и в темноте марку ее я разглядеть не смогла. Машина начала тормозить возле нас, а я почему-то заволновалась. Тут произошло следующее: вслед за первой машиной в подворотню влетела вторая, малость подтолкнув ее так, что первая без своего на то желания проехала еще метров десять и уперлась в стену древнего гаража, ржавого, со следами синей краски на воротах, затем двери обеих машин распахнулись и кто-то заорал:
– Ложись… – Ну и еще несколько слов, которые я здесь приводить не буду.
Крик произвел впечатление, все легли, причем даже Пафнутий, который до сего момента числился в глухих. Груня на всякий случай придерживала его, чтоб он не удрал, а я пыталась понять, что
