– Дела, – сказала она вместо приветствия, завидев меня. – Где чемоданы?
– Дома.
– И то слава богу. Не скажу, что нам везет, – заметила она, выслушав отчет о моих приключениях. – Хотя, наверное, бывает хуже.
– Вот что, – хмуро сказал Илья Сергеевич. – Будете жить под охраной в моем доме, пока не разберемся, что происходит.
– А чего не понять, – вздохнула Серафима. – Этот Руслан, кто бы он ни был, безусловно, прав: Юрик придет в себя, простит братца и перестреляет всех свидетелей к чертям собачьим. И заживет лучше прежнего. Одно плохо: свидетели-то как раз мы.
– У меня вы в безопасности, – заверил Илья. Бог знает, был ли он сам уверен в этом. Но выбирать не приходилось. Как долго мы будем прятаться, виделось смутно. Я решила так: переждать пару дней и обратиться к Владимиру Петровичу с просьбой вывезти нас из города. Какими бы сумасшедшими ни были Юрик и вся эта компания, но отдел по борьбе с организованной преступностью они должны уважать.
А между тем к офису подъехал микроавтобус, в него сели мы с Ильей и Серафимой, три охранника и шофер. Впереди и сзади – машины с охраной. У меня засосало под ложечкой.
Возле дома Ильи из первой машины высыпала охрана и рассредоточилась. Подъехав почти вплотную к входной двери, мы вышли и торопливо скрылись в доме. Я поняла, как неудобно быть президентом.
В доме была очень сложная для моего понимания система охраны, но и этого оказалось мало: в холле расположились двое ребят очень внушительного вида. По всему выходило: надолго. Я пацифист по натуре, даже играть в войну никогда не любила, а тут вдруг оказалась в центре предполагаемых военных действий. Было от чего загрустить. Я отбыла в отведенную мне комнату, оставив Тарханова наедине с тетушкой. Их настроение вызывало легкое недоумение: казалось, они не особенно горевали, что проведут несколько дней в добровольном заключении. Впрочем, Тарханов собирался каждый день ездить на работу. И правильно: весь российский бизнес непременно развалится, устрой он себе отпуск. Так что Серафима радовалась зря.
Я легла спать. А проснувшись, услышала знакомый голос, он доносился из кухни. С радостно бьющимся сердцем я бросилась туда, чтобы заключить в объятия верного друга и укрепить свой пошатнувшийся оптимизм. По моему мнению, органы просто обязаны внушать оптимизм.
Беседа шла на повышенных тонах. Я имею в виду тетушку. До сей поры к милиции она относилась с некой брезгливостью, а вот теперь требовала защиты и возмущалась бездеятельностью. Причем, как удалось мне выяснить в первые же пять минут, по-прежнему темнила и недоговаривала.
– Ты деньги отдала? – рычал Владимир Петрович.
– Отдала.
– Чего ж ему надо?
– Откуда мне знать? Грозится.
– Врешь ты все, Серафима. Каток правила знает. А беды ваши от самонадеянности. Откуда деньги?
– От верблюда.
– Правильно. Говорил: покайтесь, легче станет. Так ведь нет. Все хотите своим умом жить. Вот сами и расхлебывайте.
– До чего ж вы, менты, народ зловредный. Человеку тяжко, а вам непременно еще воспитывать надо.
– А как же? На то поставлены. Ладно, мое последнее слово: завтра рано утречком я с приятелем на машине подъеду и отвезу вас к Лике домой. У нее лучше тоже не задерживаться, а отправиться в отпуск. Ненадолго. Все ж таки не думаю, чтоб вы успели сотворить нечто такое, за что вас долгие годы будут по свету гонять. – Он сделал паузу и добавил: – Кстати, меня сегодня к начальству вызывали. Очень интересовались, что за частное расследование я затеял.
– И что ты затеял? – нахмурилась тетушка.
– Откуда ж мне знать? С вами это никак не связано?
Мы переглянулись, я вздохнула, а Серафима головой покачала.
– Да что спрашивали-то?
– А ничего. Пожурили, что, мол, есть сведения, что вы, Владимир Петрович, занялись частным сыском. Я поклялся как на духу, и разошлись по-доброму.
– Вовка, ты бы поосторожнее, – заныла Серафима. – Ведь неспроста вызывали. Слышишь? Кому-то ты ненароком дорогу перешел.
– Я не переходил, а вот вы туда-сюда мечетесь, и добра от этого не будет. Уяснили? Допрашивать я вас не собираюсь, а предупредить должен.
– Опять завелся, – разозлилась тетушка. – Давай о деле. Во сколько тебя завтра ждать?
– В пять утра будьте у дверей в полной боевой готовности.
Владимир Петрович отбыл к семье, а мы с Серафимой начали готовиться к отъезду. Впрочем, подготовка ограничилась разговорами: чемоданов и тех на сей раз не было.
– Циркач меня тревожит, – заметила тетушка. – Звонил?
– Откуда мне знать? Телефон ведь у тебя в квартире лежит. Да и не хочется мне с ним разговаривать, если честно. Опасное это занятие: мужиков за нос водить.
– Твоя правда, – вздохнула Серафима. – За нами бы не помчался. Как думаешь?
– Не знаю. Ты у нас великий стратег и мыслитель, а я все больше по заданному сценарию… Давай-ка спать, – внесла я разумное предложение. – Подниматься чуть свет. Одно хорошо: завтра мы будем в
