– Нет. Он бы заподозрил неладное, все надо делать постепенно.
– Ее привел к Колобку какой-то художник, и Анька утверждает, что на это были причины. Скорее всего с Авериным она познакомилась не у психоаналитика, а гораздо раньше, и Колобка Аверин выбрал именно потому, что его посещала любимая женщина.
Я кивнула и посмотрела на часы, перерыв заканчивался, а мы так ничего и не решили, и квартира моя по-прежнему сирота сиротой…
– Мне на работу надо, – заметила я.
– Мне тоже надо. Сегодня я к Колобку не поеду, надо его малость выдержать, чтоб покладистее был, так что с работы сразу к тебе. Не задерживайся, сегодня вечером надо проверить пару адресов, я имею в виду женщин, пропавших без вести.
– Может, лучше… – начала я.
– Проверить, – сурово заключила Женька и, поднявшись из-за стола, направилась к выходу, забыв сказать мне спасибо. Я возмущенно покачала головой, поражаясь чужой невоспитанности, и расплатилась за обед, тоскуя о потерянном вечере: болтаться по адресам в поисках неизвестно чего – занятие довольно глупое и энтузиазма у меня не вызвало.
Однако насчет вечера судьба распорядилась иначе. Я шла от троллейбусной остановки к дому, когда заметила Женьку, она перебегала дорогу на красный свет, водители сигналили, а подружка показывала им язык.
– Ты сумасшедшая, – сказала я, когда Женька очутилась рядом.
– Боялась тебя упустить, – запыхавшись, пробормотала она.
– Я иду домой, и ты тоже.
Для Женьки это, конечно, не аргумент, а спорить я не стала, потому что, чем ближе подходила к родному дому, тем тоскливее становилось на душе. В том, что меня ограбили и из квартиры вынесли все до нитки, я не сомневалась. Мы непроизвольно ускорили шаг и через несколько минут вошли во двор. Я подняла взгляд на родные окна и довольно отчетливо икнула. Женька сбилась с шага, посмотрела на меня с недоумением и спросила:
– Ты чего?
Я и сама не знала. Независимо от того, ограбили меня сегодня или нет, я, безусловно, приобрела что-то новое. Точнее, не я сама, а мой балкон. На четырех веревках, натянутых вдоль него, висело белье. Но не это тревожило и томило. Дело в том, что на ветру покачивалось мужское белье, я узнала вчерашнюю майку и пятнистые штаны, да и кроме них одежды хватало: все веревки были завешаны.
– Кошмар! – громко сказала я, Женька испуганно вытаращила глаза, а я у нее спросила: – Это ведь мой балкон?
– Твой, – согласилась подружка, и мы бегом ринулись к моему подъезду. На мгновение замерли перед дверью в ожидании самого худшего, и тут Женька выдала потрясающую идею: – А может, твоя мама приехала?
– Может, – разозлилась я, – и привезла штаны отчима. Только мне как-то не верится, что он ходит в пятнистых штанах.
– Ну, тогда я не знаю, что и думать, – испуганно прошептала подружка, и мы очень осторожно проникли в квартиру, открыв замок Женькиным ключом.
Первое, что бросилось в глаза: некто неизвестный сделал в квартире уборку, не в том смысле, что вынес все более-менее ценные вещи, а в буквальном, то есть пропылесосил и даже вымыл полы (я уже неделю собиралась этим заняться, да все никак), на диване стопочкой сложено выглаженное белье, на журнальном столе в большой вазе стояли розы (девять штук, цветы, которые принес Толик, куда-то исчезли), а на полу возле распахнутой двери на балкон, заняв все свободное пространство моей комнаты, лежал Роман Андреевич в шортах и майке (чистой) и, обняв подушку с дивана, крепко спал.
Женька шмыгнула в кухню и позвала меня оттуда, не повышая особенно голоса:
– Анфиса.
Едва сдерживая негодование, я протопала в кухню: на столе красовался еще один букет, на этот раз хризантемы, и торт в круглой коробке. Женька распахнула холодильник и присвистнула. Я заглянула, так, без всякого любопытства, и тоже едва удержалась от свиста.
– Рубликов на пятьсот потянет, – сообщила глазастая Женька, имея в виду провизию. Она всегда отличалась некоторой меркантильностью. Хлопнула дверцей, выпучила глаза и промолвила: – Что бы это значило?
– Сейчас узнаем, – прорычала я и вернулась в комнату.
Роман Андреевич к этому времени изволили открыть глазки и даже чуть приподнялись на локте, растянув губы в улыбке. Когда-то кто-то пошутил над парнем, сказав, что улыбка украшает его физиономию.
– Что это такое?! – рявкнула я.
– Что? – испугался он, разом перестав улыбаться.
– Все это, – сделала я жест рукой, начисто лишившись словарного запаса.
– А-а, – он вздохнул, заметил Женьку и сказал: – Здрасьте.
– Здравствуйте, – хихикнула она в ответ.
– А вы кто? – поинтересовался Роман Андреевич.
Подружка хихикнула вторично и брякнула:
– Женька. – Нахмурилась и поправилась торопливо: – Евгения Петровна.
