– Больно надо, – усмехнулся он. – Пашка ее вторую неделю обмывает.
– Анфиса! – заорала Женька из ванной, я вскочила и с перепугу кинулась к ней.
– Чего ты орешь? – зашипела я, заглядывая в ванную.
– Как фамилия этого типа?
– Какого?
– О господи, того, что на кухне сидит!
– Громов. На что тебе его фамилия?
Женька уставилась в потолок, а потом заявила:
– Пойду-ка я твою соседку проведаю, давненько не виделись.
– Кругом одни чокнутые, – вздохнула я, вернулась в кухню и с горя съела тарелку пельменей.
– Анфиса, пойдем в кино? – предложил Роман Андреевич.
– Спятил совсем, – проворчала я и хотела съесть еще порцию, но вовремя от этой идеи отказалась: что обо мне человек подумает?
Минут через двадцать вернулась Женька, физиономия ее буквально сияла, так что я даже растерялась, поскольку повода для этого не видела.
– Анфиса, – пропела она ласково, – можно тебя на минутку? А Роман Андреевич пока посуду помоет.
– Я с удовольствием, – отозвался тот и кинулся к мойке, а я побрела в комнату.
Женька закрыла дверь и звенящим от счастья голосом сообщила:
– Я позвонила Никодимову.
– И что? – поинтересовалась я, пытаясь вспомнить, кто такой Никодимов.
– Этот с кухни – майор, точно?
– Ну…
– А Никодимов сказал, быть ему подполковником.
– Мне-то что с этого? – чуть не заорала я. Женька прижала ладонь к моим губам, вопль получился негромкий, но зловещий.
– С того, что он настоящий. И по описанию подходит. Никодимов сказал: «Ромку ни с кем не спутаешь». Уж что верно, то верно. Из командировки он вернулся три дня назад. Соображаешь?
– Нет, – честно сказала я.
– Что ж ты глупая такая? Он не может быть замешан, то есть он не убийца.
– Я рада. И что?
– Анфиса, – перешла Женька на ласковый шепот, – давай его оставим?
– Где?
– В квартире, конечно. Он хозяйственный, пельмени ляпает, и здоровущий – страсть. С таким не страшно. Опять же почти подполковник и в этом деле чист.
– Он же не собака, – растерялась я. – Что значит «оставить»?
– Пусть поживет маленько, ну чего ты, Анфиса…
– Пусть он в твоей квартире живет, – отрезала я.
– Вот ты какая… Конечно, не тебя должны укокошить, а моя жизнь ничего не значит, – заключила подружка.
В этот момент в дверь позвонили, и мы разом вздрогнули, отчего-то испугались и, стоя на месте, продолжали таращиться друг на друга, а Роман Андреевич, топая как слон, пошел открывать. Тут я опомнилась и кинулась следом, но опоздала: на пороге стоял Толик с очередным букетом и с некоторым испугом взирал на нашего нового жильца. Сам жилец, по-прежнему в шортах, майке и наколке, спросил сурово:
– Кого надо, дядя?
– Э-э, – начал Толик, я выпорхнула вперед и пробормотала:
– Добрый вечер.
– Ехал мимо, – смущенно сказал он. – Надо было позвонить. Извини.
– Цветы Анфисе? – ткнув пальцем в букет, спросил Роман Андреевич.
– Да, – совершенно растерялся Толик.
– Давайте, – кивнул жилец, сграбастал букет и потопал на кухню.
– Проходи, – промямлила я.
– Ага, – влезла Женька, ухватила проходящего мимо Романа Андреевича с вазой в руках и представила: – Вот, знакомьтесь, это Ромашка, друг, Анфисин, разумеется. У меня таких друзей сроду не было. Прибыл из командировки, теперь здесь живет.
