– Не строй из себя дурочку, – возвысила голос Женька. – Убедимся, что труп в клумбе, и скоренько звоним в милицию. Козырева берут под белы рученьки, потому что труп – это труп, да еще родной супруги в придачу. Мы даем показания, выполняем свой гражданский долг, и уж тогда этому гаду, как ни крути, придется ответить за четыре убийства.
– Почему четыре? – растерялась я.
– Считай: жена, любовница, Аверин и Колобок.
Про Колобка я почему-то забыла и почувствовала угрызения совести.
– Еще и нас хотел укокошить, – напомнила Женька.
– А женщина? Кто звонил, и вообще…
– Мало ли баб на свете? – и тут нашлась Женька. – Какая-нибудь его подружка. Сама говоришь, мужик он видный, с бабами у него небось проблем нет.
Возразить мне было нечего, оттого я и затосковала, потому что знала Женьку с первого класса и уже поняла, куда она клонит. Подружка тоже молчала, но сверлила меня горящим взглядом и при этом до жути напоминала известный плакат «Родина-мать зовет», а когда Родина зовет… в общем, сами знаете что.
– Не хочешь же ты сказать, что мы должны сами проверить, – жалобно заметила я, а Женька отрезала:
– Хочу. – Выпятила грудь и добавила во взгляд жару.
У Женьки большая слабинка по части выпендрежа, вот и сейчас ей попала вожжа под хвост, и она начала воображать себя агентом 007. Следовало вернуть подружку с небес на землю.
– И как ты себе это представляешь? – широко улыбнувшись, спросила я.
– Да очень просто. Берем лопаты и вскапываем клумбу.
– Ага. И как мы попадем в сад?
– Поправь меня, если я что-то поняла не так, – хмыкнула Женька и начала загибать пальцы: – Козырев сказал, что он в доме не живет, что охраны там нет, и даже намекнул на то, что и сигнализация отсутствует. Так что если калитка заперта (я думаю, все-таки заперта, до того, чтобы распахнуть ее настежь, не дойдет даже Козырев), так вот, мы перемахнем через забор, предварительно перебросив лопаты, и сколько угодно долго будем трудиться в клумбе.
– Днем? – уточнила я.
– Днем не годится, – заметно приуныла подружка. – Все-таки особняк, считай, в центре города. Кто- нибудь жутко глазастый непременно обратит внимание.
– А как же мы ночью?..
– Фонарик возьмем. Есть у тебя фонарик?
– Ну есть…
– Вот видишь.
Все мои аргументы были исчерпаны, с тоской и отчаянием я смотрела на Женьку, видя, как на ее физиономии расцветает счастливейшая из улыбок.
– И когда пойдем? – вздохнув, спросила я.
– Сегодня, конечно. Чего тянуть?
Остаток дня мы готовились к экспедиции, или к высадке десанта, не знаю, на что наша затея больше походила (то есть знать я, конечно, знаю, но сказать не могу, большинство слов будет нецензурными).
В половине одиннадцатого, на всякий случай дважды позвонив в дом Козырева по телефону и не получив ответа, мы покинули мою квартиру в темных тренировочных костюмах и кроссовках, я несла две зачехленные лопаты (пришлось приобрести их в магазине «Садовод» и собственноручно насадить на черенки, приобретенные там же), Женька несла сложенную стремянку и фонарик. Стремянка хоть и небольшая, но довольно тяжелая и неудобная к тому же. А до дома Козырева от меня далековато. Через некоторое время Женька заныла и предложила меняться. Я согласилась только на фонарик, и после пятиминутной перебранки решено было ехать на троллейбусе. Разумеется, все обращали на нас внимание, и мне это не доставило ни малейшей радости. Мало того, какой-то тип предложил помочь и даже вышел вместе с нами из троллейбуса, Женька сказала ему на ухо несколько слов, и мужик убежал как ошпаренный.
– Здорово, – подивилась я.
– Надо знать свой народ, – выпятив грудь, заявила подружка, и мы ходко направились по улице Гороховой, от остановки оставалось минут пять прогулочным шагом.
Я, по понятным причинам, время не торопила, и к дому мы подошли, когда уже окончательно стемнело. Напротив горели два фонаря, и мы поспешили убраться от них в тень.
– Что дальше? – шепотом спросила я, прислоняясь к забору.
– Стой здесь, а я обегу дом по кругу, проверю.
Проверяла Женька не менее пятнадцати минут, вернулась воодушевленная, я бы даже сказала, счастливая.
– Местечко нашла, класс. С одной стороны задняя стенка гаража, с другой наш забор. Самое то.
С какой поры забор стал «наш», я выяснять не решилась, зная Женькину страсть к занудству. Достигнув нужного места, мы придвинули стремянку к забору, и тут в моем мозгу мелькнул последний проблеск сознания. – Найдем мы этот труп, а пока будем звонить в милицию да пока они там раскачаются, Козырев его перепрячет. Ведь то, что в клумбе рылись, не скроешь.