– Ничего… Просто паршивое настроение.
– И часто у тебя так?
– Что?
– Паршивое настроение?
– Бывает… Извини, я не в форме и…
– Хочешь, чтобы я ушла?
– Если честно, да, – помедлив, ответил он и отвел глаза.
– Не выйдет, – вздохнула я с искренним сочувствием. – Надо поговорить. Дело в том, что Анна Асадова – это я.
Он поморщился.
– Знаю. Рукопись ты прислала?
– Нет. Погибший Аверин. Ты его знал?
– Слышал.
– От Стеллы?
– Да. От нее. По-моему, этот Аверин был немного… одним словом, чокнутым. История с рукописью лишний раз это подтверждает.
– В каком смысле? – не поняла я.
– Во всех. Только форменный псих мог связаться с моей сестрицей. Даже родители три года назад отказались от общения с родной дочерью. Кольке надо памятник поставить, что он столько лет с ней мучился.
– Ты что же, хочешь сказать, что убийство сестры тебя не волнует? – растерялась я.
– При чем тут это? – Толик облизнул губы, потом вдруг схватил меня за руку, усадил на диван и уставился в глаза. С болью и мукой. – Анфиса, я тебя очень прошу, не вмешивайся в это дело… и подруге своей скажи.
– В какое дело? – не выдержала я. – Ты хоть понимаешь, что твою сестру убили, а вслед за ней погибли еще три человека: молодая девушка, которую вынудили играть роль твоей сестры, и двое мужчин?
– Подожди, – перебил он. – Если ты думаешь, что это дело рук Николая, – совершенно напрасно. Он никогда бы не отважился… Понимаешь, Стелла была очень практичным человеком, а у Николая есть свои тайны… Понимаешь?
– Я знаю, что она его шантажировала. Чем не повод для убийства?
– Ты не понимаешь, – констатировал он с заметным отчаянием. – Она предупредила, что собрала кое- какие материалы, которые в случае ее насильственной смерти оказались бы достоянием прокуратуры.
– А они оказались? – нахмурилась я, слегка сбитая с толку. – Или подозрительный несчастный случай в Сочи не попадает под определение «насильственная смерть»?
– Я думаю, – вздохнул Толик, – с ее стороны это был чистый блеф. Она ведь сумасшедшая и любила пугать людей. Но Николай не был уверен в том, что это блеф, и рисковать бы не стал.
– И кто, по-твоему, убил Стеллу?
– Не знаю. Она мне звонила из дома своего любовника, я имею в виду Ганичева.
– Сына нашего мэра?
– Да, – поморщился Толик. – Она собиралась уехать с ним. Навсегда. Я говорю, она чокнутая.
– И ты считаешь, что она уехала? – удивилась я: то ли он не в себе, то ли меня считает дурой.
– Ты ведь знаешь, что с ним случилось? – Он торопливо поднялся, налил стопку водки из графина, знаком предложил мне, я отказалась, а он выпил и после этого продолжил: – Думаю, она свидетель убийства. Может, где-то спряталась. Даже представить не могу, какое это произвело на нее впечатление. Скорее всего она окончательно свихнулась. И сбежала куда-нибудь. Люди Николая пытаются ее отыскать. Если она жива, ее место в сумасшедшем доме.
– Думаю, до этого не дойдет, – сказала я, поднимаясь. – Твой Николай пытался убедить меня, что жену убили вместе с Ганичевым. Если его люди ищут ее, так с одной целью – убить. Тем более завтра сорок дней, как он вдовец. Я не знаю, что из себя представляет Стелла, может, у нее действительно не все дома, хотя, кроме ваших утверждений, никаких фактов ее сумасшествия не имеется. Но я должна тебе напомнить: она твоя сестра, и ей грозит опасность. Идем в милицию, у нас достаточно фактов, чтобы прижать Козырева.
В глазах Толика промелькнул не просто страх, а самый настоящий ужас. Я пошла к двери, а он кинулся наперерез:
– Анфиса, прошу тебя, оставь в покое эту историю. Пожалуйста… Слушай, давай уедем, а? Отдохнем где-нибудь. Ты возьмешь свою подружку, как ее… Женю, да? И мы славненько отдохнем втроем.
– А когда вернемся, твой Козырев уже благополучно укокошит твою сестренку, и мы никогда ничего не сможем доказать.
– Анфиса, – пробормотал он, а я испугалась, что парень чего доброго хлопнется в обморок.
– Ты боишься? – спросила я как можно мягче.
– Конечно, – криво усмехнулся он. – Только не за себя. Анфиса, давай в самом деле уедем. Ты хотела в Испанию…
