– Журналистов и близко не подпускай… Кто мог убить и за что?
Другой бы человек удивился вопросу, но только не я.
– В настоящий момент работаем над этим.
Он вроде бы помягчел. Мы принялись работать и действительно кое-что наработали. Выяснили, к примеру, что у хозяина квартиры имелись сомнительные связи. По крайней мере, соседи не раз замечали молодых людей подозрительной наружности (если учесть, что старушкам лет семидесяти все молодые парни кажутся подозрительными, с этим хлопот не будет). Возможно, Михаил Аптекарев имел связи с торговцами наркотиками. А почему бы и нет? Был им должен, и они явились с целью получить деньги либо просто с намерением ограбить. К несчастью, незадолго до этого здесь появился господин Дидонов, чтобы договориться об очередной тренировке (вопросом, почему он просто не позвонил, решили не задаваться, мог мобильный забыть или не подзарядил вовремя, а проезжал рядом), грабители, совершив убийство гостя, попытались инсценировать самоубийство хозяина. Они перепугались, причем до такой степени, что даже ничего из ценностей не прихватили с собой. Впрочем, они могли разделаться с Аптекаревым по какой-то серьезной, но неведомой нам причине и вовсе не собирались грабить его. При любом раскладе Дидонов у нас случайная жертва. Ежели родственники и соратники начнут мутить воду и настаивать на заказном убийстве, вспомнив, что он у нас видный политический деятель и так далее, мы ознакомим их с результатами вскрытия, где не забудем упомянуть о половом акте. После чего мутить воду им расхочется, особенно ежели намекнуть на вездесущих журналистов.
– Кто их обнаружил? – спросил Лукьянов. Мы вроде бы все обсудили и спокойно закурили, решив передохнуть.
– Сестра парня, – ответил Николаев. – Зашла в обед, у нее ключи есть, это родительская квартира. Родители умерли. Женщину отвезли домой, она плохо себя чувствует, с ней наш сотрудник.
– Надеюсь, ей уже объяснили, что о некоторых обстоятельствах стоит помалкивать? – спросила я, стараясь быть полезной.
– Конечно.
Николаев повеселел. Ситуация больше не казалась ему безнадежной, а я пыталась поразмышлять на тему: кто мог убить Дидонова? И Мишку, разумеется, тоже, но сейчас меня, по понятным причинам, интересовал Дидонов.
Если не считать мелких газетных пакостей, вроде недавней статейки, особого вреда я от него не видела. Я не себя имею в виду, а нашу богадельню, как ее именует Лялин. Дед Дидонова терпеть не мог, но не считал серьезным человеком. Хотя не так давно, сидя на моей кухне, предложил разобраться с ним, то есть приструнить. Тот же Лялин намекал на союз Дидонова с крупным предпринимателем Игнатовым. Игнатов – фигура, но политикой, по-моему, не интересовался, хотя деньги имел серьезные, а также авторитет, который, как известно, ни за какие деньги не купишь. Если они решили объединиться… Что ж, на следующих выборах Деду придется туго. До выборов далеко, хотя чем раньше свернешь врагу шею, тем спокойнее на душе. Очень может быть, что хлопнули Дидонова наши, одно тревожит, анонимка в кармане Дидонова, которую я нашла ночью. Она прямо указывала на меня как на возможного подозреваемого. Конечно, никто бы не поспешил защелкнуть на моих руках наручники, но сам факт… Нет, Дед тут ни при чем. Хотя наши умельцы запросто могли сделать хитрый ход. Мол, если есть анонимка, дураку ясно, мы не при делах, и нас беспардонно подставляют.
– Осточертело мне это, – пробормотала я и испугалась, огляделась, но, судя по лицам Лукьянова и Николаева, тревога была напрасной.
Появились секретарь Дидонова и его заместитель. Потом приехала редактор газеты, где хозяином был Дидонов. Та самая Борькина сестрица, которой я была обязана появлением статейки о моем пьянстве и учиненном мною дебоше. Сестрица попробовала шуметь, но быстро вошла в разум. На меня она взглянула с ненавистью, что вовсе непонятно, не я ведь про нее гадости писала, а она про меня. Побегав по коридору, порыдав и дважды попытавшись лишиться чувств, предприимчивая дама затосковала.
Я отвела Лукьянова в сторону и коротко проинструктировала. Он подошел к Борькиной сестрице и попытался обаять ее. Это ему с блеском удалось, на него одинаково западают как дамы в возрасте, так и совсем юные особы. Нет предела совершенству. Дама поначалу насторожилась, особенно когда он представился ей и сунул под нос удостоверение. Не знаю какое, у Лукьянова их с десяток (раньше точно было около десятка, вряд ли он изменил своим привычкам). Затем мадам робко улыбнулась и как-то вся потянулась ему навстречу. Процесс пошел. Лукьянов как-то совершенно естественно взял ее за руку, и тут уж ей удержу не стало. Он предложил проводить ее, она согласилась, тем более что никто ее здесь не задерживал. Я тоже откланялась и поехала домой.
Лукьянов позвонил через час. Я вызвалась приехать за ним, демонстрируя широту души, но он благородно отказался. Прибыл на такси и поздновато, возможно, заскочил к Деду с отчетом. Не это меня сейчас интересовало, а его разговор с мадам.
– Ты разбил ей сердце, – съязвила я. – Ужинать будешь?
– Нет, спасибо. Чаю выпью.
– Это она тебя накормила?
– Ты ревнуешь?
– Еще бы.
– Дарья Васильевна – приятная женщина. Кстати, с Дидоновым у нее мало общего, она натура творческая, а он практик. Когда купил газету, пригласил ее главным редактором, потому что ничего не смыслил в газетном деле. Она согласилась, но потом не раз жалела об этом.
– Что, платил мало?
– Нет. Сковывал творческий порыв. И диктовал свою волю. Газета не отвечает ее эстетическим требованиям, да и вообще… Это была вступительная часть. Далее я намекнул, не связано ли прискорбное убийство с политической деятельностью Дидонова, без особого труда вывел разговор на статью…
– И она открыла тебе душу.
– И все остальное тоже. Скромность не позволила мне воспользоваться женской слабостью, – скривился Лукьянов. – То, что статейка заказная, она не сомневается. Однако, от кого точно исходил приказ, она не знает и даже не особо уверена, что от Дидонова. Данное обстоятельство даму особенно оскорбило. Дело напрямую касалось ее брата, ведь в ту ночь именно он пьянствовал с тобой. Ей бы в голову не пришло трепать его честное имя. Похоже, она здорово удивлена, что это пришло в голову Дидонову. Я
