– Это правда голова? – захныкала Женька. – Самая настоящая?
– Не очень-то я ее разглядывала. Давай приходи в чувство, пойдем в пансионат, возьмем сотовый и ментам позвоним. Голова – это уже не шутки. Это убийство. И о нем надо поскорее сообщить.
– Конечно, убийство, – неизвестно чему обрадовалась Женька. Она села, взяла у меня из рук фонарь и сказала: – Анфиса, ты не могла бы ее… ну, прикрыть. Я вот что подумала, тащить ее в пансионат не имеет смысла, менты должны осмотреть на месте… Ее нет, – совершенно неожиданно закончила она. Я заставила себя повернуться, и в самом деле, ни головы, ни пакета, ни рюкзака рядом с нами не было.
– Куда же все делось? – растерялась я, шаря в кустах и при этом напрочь забыв о своем желании никогда не видеть проклятую голову. Теперь я так старательно ее искала, точно от этого зависела моя дальнейшая жизнь.
Надо отдать должное подружке: она присоединилась ко мне, и мы тщательно осмотрели кусты, близлежащую местность и даже дорогу, по которой шли сюда. Никакого намека на рюкзак и голову. Следов, само собой, тоже не осталось, потому что шел дождь. Вывод напрашивался сам: либо хозяин головы вернулся за ней, когда мы лежали в беспамятстве, и забрал рюкзак, либо вовсе никакой головы и даже рюкзака не было, а все нам только привиделось.
– Такого быть не может, – подумав, заявила я. – И ты, и я отчетливо помним одно и то же. Выходит, нам одновременно приснился один и тот же сон, а так не бывает. Значит, рюкзак был…
– И голова была? – вздохнула Женька.
– Не знаю, – растерялась я. – Может, в самом деле привиделось?
– Знаешь, что я тебе скажу, Анфиса, – запечалилась подружка, – пойдем-ка спать. Что-то мне наше состояние не нравится. Галлюцинации – штука опасная, так и до психушки рукой подать.
Насчет психушки я была согласна, меня хоть сейчас туда отправляй на профилактическое лечение. Мы ходко затрусили в сторону пансионата. Когда уже достигли ограды, Женька вдруг спросила:
– Неужто правда померещилось? – Я пожала плечами, а она горячо зашептала: – Анфиса, вдруг нас леший водил? То есть, я хотела сказать, может, такое и называется «водил»? Галлюцинации там и прочее…
– Может, – отмахнулась я и тут весьма некстати вспомнила страшилку о Зеленом охотнике, который носит свою голову не на плечах, а под мышкой, слабо пискнула, а Женька схватила меня за руку.
– Ты чего?
– Ничего, – пролепетала я, не хватало только еще и ее напугать.
На счастье, мы уже поднялись на крыльцо и постучали. Дверь открыла Марина.
– Я уж беспокоиться начала, – сонно щуря глаза, сказала она, а мы принялись оправдываться:
– Задержались в деревне, потом дождь…
– Так вы от деревни без провожатых шли?
– Конечно.
– Страсть какая… Сегодня на болоте точно все черти собрались, такой вой устроили.
Словно в подтверждение ее слов, с болота донесся протяжный вой. Мы все трое машинально перекрестились.
– Вода горячая есть? – неизвестно почему перешла я на шепот.
– Есть, – кивнула Марина, и мы с Женькой стали подниматься по лестнице.
– Что скажешь? – спросила она.
– О чем?
– Обо всем происходящем.
– Ничего.
– Но ведь должно же у тебя быть мнение, хоть какое-нибудь?
– Мое мнение: нам спать пора, а будешь разговорами допекать, получишь по носу.
Проснулась я с первыми лучами солнца. Женька еще сладко спала, а я, уставясь в потолок, попыталась проанализировать происходящее. Назвать эту свою попытку особо успешной я не могла, потому что исходных данных было маловато. Как я отвечу на вопрос: совершено убийство или нет, если наверняка не знаю, видели ли мы ночью голову или все это проделки Кукуя?
Пострадав еще немного, я поднялась и растолкала Женьку. Она охнула, села в постели и посмотрела на меня безумными глазами. Потом прижала руку к груди и молвила:
– Ох, напугала до смерти… всю ночь кошмары снились.
– Когда кошмары снятся, человек спит чутко, а ты как лошадь…
Женька взглянула на часы и нахмурилась:
– Ты что, с ума сошла? Поднимать человека в такую рань.
– Не забывай, тебя сюда послали с нечистой силой бороться, а не бока отлеживать.
– Ты что-то придумала, – порадовалась Женька.
– Вот что, черная месса и отрезанная голова – звенья одной цепи, и все это дело рук Горемыкина.
– Почему? – пробормотала подружка.
