Еще жаловалась, что хлеб подмок, а починить лодку некому.
– Хорошо, – теряя терпение, кивнула я. – В конце концов, мы можем просто переплыть речку, сложив вещи в пакет, и…
– Я плохо плаваю, а здесь течение.
– Не болтай глупостей. Течение так себе, а плаваешь ты вполне прилично.
– Ну, ладно. Завтра видно будет.
Между тем мы достигли дома Ивана Ивановича и смогли лицезреть его самого, теперь он сидел за столом возле окна и пил чай. Мы устроились в кустах напротив, расположившись с возможными удобствами, предполагая, что ждать придется не один час. Вскоре стемнело, и деревня точно вымерла. Иван Иванович зажег керосиновую лампу и вновь устроился у окна с книгой в руках.
– Он нас засек, – заволновалась подружка.
– Почему ты так думаешь? – испугалась я.
– Неужто не ясно, он нам нарочно демонстрирует, вот он я, дома сижу и никуда не собираюсь. Уверена, ночью, когда ты в окно мельницы заглядывала, он тебя видел и теперь насторожился.
– Вот черт, – выругалась я, решив, что Женька, пожалуй, права.
Почитав с полчаса, Иван Иванович убрал очки в футляр, исчез в глубине комнаты, где-то минут через пять вновь появился, чтобы задуть лампу.
Деревня окончательно погрузилась во тьму, а мы с Женькой стали ждать, что будет дальше. Время шло, а ничего не происходило. Тишина, лишь дерево над нами тихонько поскрипывает, а темень такая, что не приведи господи… Вдруг из-за туч выглянула луна, но от этого стало еще хуже, то есть жутко стало до невозможности. И тут с болота послышался вой, тягучий, долгий, а мы с Женькой вцепились друг в друга, больше всего на свете боясь, что заорем от страха и перепугаем всю округу.
– Как он на луну-то реагирует, – заметила Женька.
– Ага, – пискнула я в ответ, решив не уточнять, кто такой «он». Вскоре луна вновь исчезла, вой как по волшебству прекратился, а мы немного приободрились. Но не надолго. Сделалось прохладно, и хоть мы прихватили с собой свитера, но все равно начали жаться друг к другу, а Иван Иванович, точно издеваясь, не хотел покидать дом.
Высунувшись из кустов, Женька сообщила:
– Кажется, дождь собирается.
И в самом деле, поднялся ветер, и в воздухе чувствовалось нечто, указывающее на приближение дождя.
– Что ж делать-то? – вздохнула я. – Домой пойдем, так ничего и не узнав?
– Вряд ли этот гад под дождем куда-то отправится, – подумав, заметила Женька.
– Ничего подобного, дождь для него самое удобное время. Вот что, ты здесь сиди, а я сбегаю за куртками и зонтом. Или предпочитаешь сама сбегать, а я покараулю?
– Нет, иди ты, – вздохнула подружка, и я, выбравшись из кустов, припустилась в сторону пансионата.
Я уже пересекла луг и вышла к перелеску, когда обратила внимание на мельницу. Вне всякого сомнения, в одном из окон мелькнул свет. Я замерла, таращась на еле приметный огонек, и пыталась сообразить, что делать дальше. Выходит, Горемыкин нас провел, пока мы сидели в кустах, он незаметно выбрался из дома и занялся любимым делом: чертям служит на мельнице.
– Господи, прости, – торопливо перекрестилась я и побежала назад к Женьке.
Та сидела в кустах, наблюдая за домом, но видела ли что, еще вопрос.
– Горемыкин выходил? – зашептала я.
– Нет, – покачала головой Женька и тут же спросила: – Ты что так быстро вернулась?
– Этот гад нас перехитрил, он давно на мельнице.
– Откуда знаешь? – насторожилась Женька.
– Огонь видела.
– Слушай, Анфиса, может, там не Горемыкин, может, еще кто? Дядька точно из дома не выходил.
– Ты уверена? – накинулась я на нее. – У него дверь из сеней прямо в огород выходит, в темноте мы могли его и не заметить.
Женька подумала и кивнула.
– А если это отвлекающий маневр? Кто-то на мельнице свет зажег, чтоб мы туда кинулись, а Горемыкин ускользнул?
– Что ты предлагаешь? – спросила я.
– Кому-то надо здесь остаться, чтоб за домом следить.
– И ты одна пойдешь на мельницу? – не поверила я.
– Нет, – честно ответила Женька, – я здесь останусь. А ты иди.
– Ага, нашла дуру.
– Ты же в нечистую силу не веришь?
