сверху кто-то. Едва в темноте на машину не налетел, еще и чертыхнулся. И бегом наверх. Дверь машины наверху хлопнула, а потом менты подъехали, я слышал, как они разговаривали. Ну, машина уехала, а потом и парочка на своей машине тоже.
– Из машины ни мужчина, ни женщина точно не выходили?
– Точно. Что я, врать буду?
– То есть труп они не видели.
– Не видели, – ожила дама, кивнула и добавила: – Колян ее толем прикрыл, рази в темноте увидишь.
Драчун опять нанес сокрушительный удар, и дама оказалась в нокауте. Но слово, как известно, не воробей.
– Кто из вас Колян? – спросила я. Мужики молча разглядывали свои ноги. – Ты? – спросила я одного.
– Не-а, – замотал он головой.
– Ты?
– Да чего ее слушать-то? – вместо ответа на мой вопрос завопил драчун.
– Значит, ты. Я ведь сказала, без протокола.
– Ага. Умная: тебе хорошо говорить, а меня завтра по башке шваркнут, и того… до свидания.
– Кто тебя шваркнет?
– Кто, мужик этот…
– Не шваркнет. Он о тебе не узнает.
– Расскажи, – пробубнил приятель. – Ты ж все равно хотел сообщить.
– А кто меня отговаривал? – зарычал драчун.
Таким образом они общались до возвращения Вовы.
Выпив какой-то дряни из флакона, Колян принял героическую позу и заявил:
– Я и вправду хотел рассказать, да вот они с панталыку сбили: на нас повесят, на нас повесят… Ну, я и засомневался.
– Коля, – не выдержала я, – давай по делу.
– Это я ее нашел, – снова приложившись к пузырьку для храбрости, заговорил он. – Боря какой-то дури принес, хрен поймешь что такое, но по башке шибает будь здоров. Вроде и не пьян, а все как в тумане. Я от Бори в землянку пошел. Она вон там, дальше. И вот тогда мужика и увидел. Он чего-то из реки тащил. Я думал, сеть, что ли? А он, значит, стоит в воде по коленки и плачет.
– Плачет? – не поняла я.
– Ну… плачет, жалостливо так и чего-то из воды тянет. И к кустам. А я глянул и обомлел – баба. В кустах он ее бросил, а вот там, к дороге ближе, машина стояла. Только я не разглядел какая. Большущая, импортная – это точно.
– Фары горели?
– Нет. Оттого я ее и не разглядел толком. Я, конечно, ноги в руки и ходу. И про Витька вспомнил, что сторожем у моста работает. Хороший человек, зимой погреться пускал и не жадный, бывало, и нальет. Вот я к нему иду и думаю, вдруг не его смена, хотел вернуться, но все ж таки пошел. Я сменщиков-то его тоже знаю, опять же такое дело… И как назло, нарвался на Семку. Ох уж и поганый мужик. Пить бросил, что с такого взять? Конечно, вся злоба наружу. Ну, я плюнул и ушел. В кустах машины уже не было. А девка лежит. Лицо бледное, жуть. Рядом кусок толя валялся, я и прикрыл ее. А утром очнулся, думаю, привиделось, пошел смотреть. А там уже Семен. Говорит, машину здесь видел. Я нашим все рассказал, еще сомневался, так ли было, может привиделось. А они заголосили: «На нас скажут». Струхнул я, оттого и молчал.
– Мужик, что убитую из воды тащил, молодой был или старый?
– Да не разглядел я. Говорю, от этой дури все мозги в комок. Помню, плакал он. Это точно. И машина была большая.
– Джип?
– Нет, не джип. Но большая.
– Старайтесь пить умеренно, – пожелала я им на прощание и, подхватив Сашку, пошла к машине. Выходит, с догадками, что два парня, Зимин и Князев, один из которых работал на строительстве моста, оказались здесь не случайно, я ткнула пальцем в небо. Хотя для того, чтобы справить нужду, так далеко от машины уходить не обязательно. Сколько бы Вешняков ни намекал на мои бредовые фантазии, а появились здесь эти парни той ночью не просто так. Если бомж ничего не путает, убийца здорово сокрушался по своей жертве. Даже плакал в голос. Или для плача имелась другая причина? К примеру, мелководье, на котором труп не желал тонуть даже с привязанной к ноге авоськой с камнями. И тогда он бросает его в кустах. Тут сразу вопрос: раз убили Елизарову в четыре утра накануне, а в реке она оказалась почти через сутки, где все это время находился ее труп? То, что не в кустах возле реки, совершенно очевидно, иначе бомжи ее непременно обнаружили бы. Вешняков склонен верить Кондаревскому, и девицы у Горбатого моста от него пакостей тоже не ожидают. Но похоже, что мы, он и я, последние, кто видел Елизарову в живых, и для меня это повод, чтобы заняться этим дядей всерьез.
Встретились мы на следующий день, в пять часов.
– Позвольте, но я ведь уже все объяснил, – возмутился он, когда я позвонила ему по телефону.
– Руслан Сергеевич, вы не хуже меня знаете, когда речь идет об убийстве…
