– Кажется… я ведь видела ее одно мгновение, и выглядела она странно. Конечно, это женщина. Блондинка и… похожа на сумасшедшую.
– Час от часу не легче, – вздохнул Руслан. – Только сумасшедших нам и не хватало. Двери мы проверили, посторонние в дом проникнуть не могли, значит, ты в безопасности, – повернулся он к хозяину. – Дождемся рассвета и прочешем окрестности. Думаю, Сашу рано утром надо отправить в город, я бы усилил охрану.
Лев Николаевич вроде бы пребывал в трансе, при последних словах Руслана как будто очнулся и кивнул:
– Делай, что считаешь нужным.
Совершенно неожиданно подал голос Мстислав, до этого момента он как будто попросту отключился и теперь вдруг решил принять самое деятельное участие в разговоре:
– Что за чепуху вы здесь болтаете? Анфиса видела женщину… Какую еще женщину, откуда ей здесь взяться? Может быть, это действительно привидение? Лично я бы не удивился, окажись это именно привидением. Анфиса стала свидетелем гибели молодой девушки, вполне логично предположить, что это отразилось на ее душевном спокойствии.
– Вы на что это намекаете? – спросила Женька голосом, каким обычно прапорщик поднимает солдат на зорьке. – По-вашему, Анфиса спятила и ей все привиделось?
– Я бы не стал называть это так, – пошел на попятный адвокат, вот уж воистину крапивное племя, – но согласитесь, даже абсолютно здоровый человек в такой ситуации…
– А до этого вам нечто подобное видеть приходилось? – спросил Олег. Я подумала и кивнула, к вящей радости Мстислава.
– Да. Я видела женщину в белом, то есть это, кажется, была женщина. Я спустилась на второй этаж и увидела ее совсем недалеко от комнаты Льва Николаевича.
Руслан неожиданно громко рассмеялся, а все уставились на меня с растерянным видом.
– Я тоже видела, – заявила Олимпиада.
– И я, – кивнул Лев Николаевич с заметным облегчением. После этого последовала немая сцена. То есть мы втроем переглянулись, обретя поддержку друг в друге, а остальные пялились на нас во все глаза, точно ожидали конца света. – Я не придал этому значения, – вздохнул хозяин. – Я решил… то, что любой здравомыслящий человек решил бы на моем месте. Но если Олимпиада Назаровна и Анфиса… Это меняет дело.
– Ты хочешь сказать, что в доме завелось привидение? – не зная, то ли смеяться, то ли злиться, спросил Руслан. – Выходит, Сашка по нему пальнул?
– Нам свойственно с насмешкой относиться к вещам, которых мы не понимаем, – голосом пастыря изрек Лев Николаевич и устремил в окно невидящий взгляд.
– Ну что же, – пожал плечами Руслан. – Привидение или нет, а Саша завтра отправляется в город, охрану в любом случае следует усилить.
– Завтра, то есть сегодня, годовщина маминой смерти, – сообщил Лев Николаевич, Олимпиада хмуро кивнула, а мы в некотором недоумении замерли.
– Замечательно, – хмыкнул Руслан, поднимаясь с кресла. – Я очень уважаю вашу маму, мой дорогой друг, только не могу взять в толк, при чем здесь ее смерть? Вынужден вас покинуть. Мы с ребятами не верим в привидения и на всякий случай еще раз осмотрим дом. – С этими словами Руслан удалился, а мы затихли в креслах. Минут через пять Олег взглянул на часы и сказал:
– Может, есть смысл лечь спать?
– Да-да, – встрепенулся хозяин. – Отправляйтесь на покой. Прошу прощения за беспокойство.
Все дружно поднялись и направились к двери, только Олимпиада продолжала сидеть, хмуро разглядывая пол. Я уже покидала комнату, когда хозяин неожиданно меня окликнул:
– Анфиса Львовна, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Да, конечно, – кивнула я, Женька притормозила рядом со мной, и Лев Николаевич добавил: – Женечка, вы можете присутствовать при нашем разговоре, разумеется, если пожелаете. Идемте со мной.
Мы поднялись на второй этаж, свернули налево (насколько я знала, это крыло пустовало) и подошли к одной из дверей. Лев Николаевич распахнул ее настежь и сказал:
– Прошу. – Вспыхнул свет, и я с любопытством огляделась.
Комната была небольшой и производила довольно странное впечатление. Мебель пятидесятых годов, расшитые занавески на окнах, слоники на шкафу, салфетки, связанные крючком, однако, вне всякого сомнения, ни занавески, ни салфетки антиквариатом не являлись, впрочем, как скорее всего и мебель – выглядела она образцово, так что трудно было поверить, будто люди пользовались ею в течение многих лет.
– На этом месте когда-то стоял наш дом, – тихо сказал Лев Николаевич. – Сгорел в годовщину маминой смерти. Местные разное болтали, участковый даже поджог подозревал… пожар длился час, а все выгорело до основания. Абсолютно все. Я построил новый дом… конечно, это ребячество, но мне захотелось, чтобы в нем была мамина комната, и я постарался все устроить так, как было при ней. – Он подошел к стене напротив и, кивнув, спросил: – Женщина, которую вы видели, похожа на нее?
Только тогда мы с Женькой обратили внимание на висевший на стене портрет. Молодая женщина в синем платье с белым вязаным воротничком смотрела на нас с мягкой улыбкой. Синеву глаз подчеркивал цвет платья, лицо было нежным и почему-то испуганным, словно женщина ожидала дурного известия.
– Это ваша мать? – спросила Женька.
– Да, – кивнул он и вновь обратился ко мне: – Похожа?
