– Как же. Ты вспомни, что с Юриком делалось, когда он его увидел. Нет, Анфиса, он его убил, киллера не обманешь…
– Послушай, всему должно быть разумное объяснение. И происшедшему с нами тоже. – В этот момент я поняла, что просто так оставить эту историю не получится, мы должны понять, в чем тут дело, иначе всерьез можно с катушек съехать. – Мы разберемся, – заверила я.
– Я туда ни за что не вернусь, – замотала головой Женька. – Мне этой ночки за глаза хватит на всю оставшуюся жизнь.
Тут в моей сумке зазвонил телефон, и мы разом подпрыгнули: я-то про него успела забыть, зато теперь вспомнила, что мне милый женский голос сообщил: «Аппарат отключен». И вот, пожалуйста.
– Ответить? – пролепетала я.
– Ну вот, – побледнела Женька. – Начались упыриные штучки. Сейчас вороны закаркают, черные коты из щелей полезут…
Я схватила телефон, он был включен и настойчиво звонил.
– Значит, я его включила нечаянно, когда в сумку положила.
– Ага.
Я зажмурилась и нажала кнопку.
– Привет, солнышко, – услышала я Ромкин голос и завопила:
– Ромочка, любимый, я так счастлива… Как ты дозвонился?
– Очень просто. Я вчера целый вечер названивал, потом сообразил, что у тебя деньги кончились, звякнул Витальке, он сегодня деньги заплатил, и ты снова на связи. Отгадай, где я?
– Не знаю. Ромочка, где бы ты ни был, я хочу быть с тобой.
– Наши желания совпадают. Я в аэропорту, сажусь в самолет. Через два часа буду в Питере. Где там твой остров? Жди к вечеру в гости.
– Рома… ты… ты просто чудо. У нас тут такое… На остров не надо, мы тебя встретим.
– Что у вас «такое»? – посуровел муж. – И почему на остров не надо?
– Мы оттуда уже уехали. Я тебе сейчас объясню, как от Питера добраться, и буду тебя ждать. Я тебя очень жду, любимый. – Ромка подобрел, и я объяснила, куда ему надлежит приехать.
– Услышал бог мои молитвы, – истово перекрестилась Женька, когда я закончила разговор. – Ромку упырями не проймешь.
Роман Андреевич должен был потратить на дорогу несколько часов, их следовало как-то убить. Я предложила просто погулять по городу, но Женьку распирала жажда деятельности: то она тащила меня в гостиницу, то предлагала выехать навстречу Ромке.
– Гостиница нам может и не понадобиться, – увещевала я подружку. – А выезжать навстречу вовсе глупо, чего доброго, разминемся и только дольше получится.
– Ну не на скамейке же сидеть, – возмущалась она.
– Кто говорил, что прогулки полезны? Вот и гуляй. Смотри на озеро, красота-то какая.
– Хорошо, – вздохнула Женька. – Буду смотреть на озеро.
Следующие сорок минут она вела себя вполне прилично, пока не увидела серое здание с колоннами.
– Смотри, художественный музей, давай зайдем.
– У меня аллергия на музеи, – обиделась я.
– Да брось ты. К тому же мы без машины. Пойдем, Анфиса.
В конце концов я согласилась.
Музей был совсем маленький, я обошла несколько залов, и тут взор мой привлек небольшой пейзаж. Огромные валуны, деревушка на холме… да это же наш остров!
Я подошла ближе и в углу увидела подпись: «Вересов». Тот самый художник, что написал портрет матери Льва Николаевича. Конечно, он же из местных, Лев Николаевич рассказывал… Пейзаж художнику удался ничуть не хуже портрета. В зале были представлены шесть его картин, и все мне понравились.
Подошла Женька и тоже обратила внимание на пейзаж с изображением нашего острова. Женщина, до той поры со скучающим видом сидевшая возле окна, заметив наш интерес, сказала:
– Очень хороший художник. Наш земляк. Вырос здесь неподалеку. Сейчас в Питере преподает в училище.
– Так он жив? – спросила я, а женщина вроде бы обиделась.
– Конечно.
– Извините, – покраснела я. – Я хотела сказать, он ведь уже пожилой человек?
– Да что вы, ему лет тридцать, может, чуть больше.
– А другого художника с такой фамилией у вас нет?
– Нет. То есть художников у нас тут каждый год пруд пруди, но из местных…
– Спасибо, – пробормотала я и, схватив Женьку за руку, потянула на улицу.
