Опять взгляд на часы, он побарабанил пальцами по столу, возможно, нервничал или привычка у него такая. Перевел взгляд на входную дверь и как-то сразу подтянулся. Я проявила любопытство и увидела своего друга Тагаева. Он как раз вошел в бар, притормозил, оглядываясь. Дядя поднял руку, и он пошел к нему. Рукопожатие, и Тагаев устроился на месте Ларионова.
Бармен кинулся к нему со всех ног, Тагаева в городе каждая собака знала, что неудивительно, парень он у нас, скажем прямо, легендарный.
Ему принесли кофе, на который он даже не взглянул. Теперь говорил в основном дядя, а Тагаев слушал. Сидел он небрежно, развалясь, собеседник, напротив, упирался грудью в стол, стараясь быть к нему поближе. Я бы решила, что один уговаривает другого. Хоть бы одно словечко услышать… Впрочем, одно словечко ерунда. Но от любопытства меня прямо-таки распирало.
Они беседовали уже минут пятнадцать, теперь говорили оба, часто кивая, точно соглашаясь, однако в позе Тимура ощущалась настороженность. Может, я фантазирую, но дядька чем-то был ему неприятен.
Мужчина подозвал бармена, расплатился, и они вместе вышли из бара.
– Володя, – позвала я, он появился тут же. – Есть отсюда еще выход в холл?
– Идем.
Когда я оказалась в холле, Тагаев все еще был там, они стояли с Филипповым как раз посередине зала. Оба улыбались, вроде бы довольные друг другом. Филиппов проводил Тагаева до двери, и они простились. Тимур вышел на улицу, а дядя не спеша направился к лифту. Проигнорировав центральный вход, я вышла через служебный рядом со стоянкой. Таксист терпеливо ждал, машина Ларионова стояла на прежнем месте.
– Сидит уже минут двадцать, ждет кого-то, – почему-то шепотом сообщил водитель.
Тут появился и Тагаев, то есть не он, а его «Хаммер». Остановился в нескольких метрах от машины Ларионова, тот быстро пересел к Тимуру. За тонированными стеклами ничего не разглядишь, одно могу сказать: в машине он пробыл одиннадцать минут. Вышел, сел в свою тачку и поехал в направлении проспекта.
– За ним? – спросил водитель, я кивнула.
Вскоре стало ясно, путь Ларионов держит на работу, причем не особо торопится, остановился возле киоска и купил сигареты.
Я расплатилась с водителем, пересела в свою машину, отъехала на один квартал, чтоб не мозолить глаза людям, и ощутила настоятельную потребность обмозговать ситуацию. Выпустила Сашку, сама пристроилась на скамейке в уютном дворике, впрочем, не красоты сейчас занимали меня. То, что Ларионов поддерживает связь с Тагаевым, я видела собственными глазами, и это в то время, когда Дед вроде бы сильно обеспокоен тем, что Тагаев надумал идти в политику и тем самым спутать ему все карты. По идее, следовало бежать к Деду со всех ног и докладывать, что он пригрел на груди змеюку, но я не особо торопилась. Прежде всего, я очень сомневалась, что Ларионов крысятничает. Деда он знает хорошо. Допустим, Тагаев его мог чем-то прижать, допустим, даже хорошо прижать, но он отлично знает, что, выступая против Деда… Из двух зол выбирают меньшее… А если Дед уже не тот и сила не та и эта банда почувствовала слабину? Вот и бросились к Тагаеву. Король умер, да здравствует король! До смерти еще слишком далеко, и Дед без боя гроша не уступит, будет стоять насмерть, как наши под Сталинградом. Было еще кое-что: Дед и Тагаев наживают деньги рука об руку, разумеется, никак этого не афишируя и даже открещиваясь друг от друга. Теперь при тесном экономическом контакте у них вроде бы наметился политический разлад. Или ничего не наметилось и эти двое просто пудрят всем мозги, разыгрывая свою партию? Одному богу известно, что они могли придумать. Возможно, у Тагаева есть на Деда обиды, тот на вершинах славы, а Тимур для него каштаны из огня таскает. Вот ему и надоело, тоже в Наполеоны захотел. Возьмут да и вцепятся друг другу в горло. Дед даже спрашивал, по какую стороны баррикады я намерена остаться? Если честно, так мне по фигу, пусть сами разбираются, мне бы отсидеться в сторонке, и плевать я хотела на их политические баталии. Вру. На Деда не наплевать. Он, сукин сын, беспринципный и жестокий, но я его люблю, раньше любила, и сейчас что-то от той любви осталось, может, немного, но в самый раз для того, чтоб не стоять в сторонке, когда его начнут жрать с потрохами. И чем я помогу? Перво-наперво тем, что никуда не полезу, дабы случайно не поломать его игру. В этой игре мне кто-то уготовил место, Дед или не Дед, поди разберись. Но я в игре, это точно, и кому-то сие очень понадобилось.
– Ох, как зубы-то ноют от открывающихся перспектив, – сказала я вслух. Сашка весело бегал возле песочницы, с интересом поглядывая на меня.
Я достала телефон и набрала номер мобильного Деда, все-таки хотелось поговорить со старым змеем, вдруг против обыкновения соизволит намекнуть, чего ждать от жизни. Дед отозвался незамедлительно, но голос его звучал с недовольством. Совершенно не родной голос, ни тебе ласки, ни радости – сплошная суровость и непреклонность.
– Чего тебе? – спросил он.
– Даже народные избранники чрезвычайно высокого полета, каким являешься ты, должны время от времени чего-то есть. В связи с этим я спрашиваю: мы не могли бы пообедать вместе?
Пауза слегка затянулась. Я собиралась было робко кашлянуть, чтобы напомнить о своем существовании, но тут он спросил:
– С чего это вдруг?
– Погода скверная. У меня депрессия. Ты со мной суров до невозможности. Сашка вредничает. Я потеряла смысл жизни и не могу найти его. Этого достаточно, или мне еще что-нибудь придумать?
– Ты понимаешь, что у меня нет времени?
– Понимаю. Но ничего не могу поделать.
– Хорошо, – буркнул Дед. – Закажи столик во «Фламинго», часов на семь, нет, на шесть. Постараюсь быть. И ради бога, оденься по-человечески и оставь дома свою дурацкую таксу.
Вот так-так, хорошо, хоть Сашка не слышал.
– Пес, мне срочно надо принять черты дамы из общества. Бегом в машину.
Столик я заказала, по дороге домой заскочила в парикмахерскую и сделала прическу, на это ушло около часа. Мастер была довольна и нахваливала мою красоту. Я не слушала, просто радуясь ее радости.
