Детка, – сказал он со вздохом. – Я тебя очень люблю и надеюсь, что ты меня любишь. Мы с тобой очень близки. Но я знаю, что у тебя есть собственное мнение и оно часто не совпадает с моим. Будь иначе, я бы тебя так не любил.
– Поэтому ты мне не особо доверяешь, – закончила я с усмешкой.
Он поморщился:
– Мне не нравится такая постановка вопроса.
– Еще бы. А что мне прикажешь делать?
– Выполнять свою работу. Разберись, что там за свистопляска вокруг Никитина. А теперь, если не возражаешь, я бы хотел спокойно пообедать.
Вот так всегда. Конечно, я не ожидала, что он откроет мне душу, не такая уж я дура. Ну хоть намекнуть на свои гениальные планы он мог бы, чтоб я не тыкалась впотьмах. Что ж, играем втемную. Не привыкать. В этом, кстати, есть свои преимущества, можно действовать по обстоятельствам, не дожидаясь высочайшего соизволения. Сам напросился. Я злилась, и даже прекрасный обед меня не радовал. Дед взглянул на часы и сказал:
– Мне пора.
– Возможно, я опять нарушаю правила, но Ларионов сегодня встречался также с неким господином Филипповым, бизнесменом из Москвы. Это я на всякий случай сообщаю. Потом с этим Филипповым встречался Тагаев.
Дед задумался, стало ясно: это для него новость.
– Что собираешься делать? – спросил он через пару минут.
– Поговорить с Тагаевым, – пожала я плечами. – Тут еще какая-то мутная история с фотографией, которую ему якобы показала убитая.
– Что ж, не мне тебя учить… – Дед поднялся, поцеловал меня несколько рассеянно, из чего я заключила, что мыслями он ушел далеко. – Обо всем сразу же докладываешь мне. И поосторожней, пожалуйста.
Он ушел, а я сказала своей собаке:
– Не поверишь, как меня достали эти тайны. Макиавелли хренов. Чего нос воротишь? Макиавелли – это не ругательство. Был такой дядя, наши политики у него опыт перенимают. А дураки, вроде нас, получают по ушам. Но мы к этому делу привыкшие. Справимся.
Ох, как я была зла на Деда. А еще больше на себя. В самом деле, что мне мешает бросить все и попросту смыться? Оказалось, многое мешает. К примеру, то, что убитая женщина верила, что я найду убийцу. Чего уж об остальном говорить. Да и любопытство разбирает, что за хрень творится в Датском королевстве.
– Поедем к Тимуру, – сказала я. Сашка шевельнул ушами и завозился в сумке.
Я отправилась в «Шанхай», надеясь застать там Тагаева. Звонить ему я сочла излишним, вдруг он не придет в восторг от моей затеи и постарается избежать встречи.
Выезжая на площадь, я увидела толпу граждан. Не сказать, что слишком большую, но и не маленькую. Толпились не просто так, а под музыку. Дюжий молодец гнусаво пел что-то кабацкое, что сейчас принято называть шансоном. Молодец, помахивая ручкой, ходил по наскоро сколоченному помосту под плакатом «Казино «Пирамида», далее шли буквы помельче. Напрягать зрение и разглядывать я не стала. Тут что-то здорово бабахнуло. Я втянула голову в плечи, оказалось, зря – бабахнул салют, в темном небе расцвели экзотические цветы, жаль, почти сразу исчезли. Но тут же вновь бабахнуло, и далее минут пятнадцать сие продолжалось без перерыва.
Обалдев от всего этого великолепия, я притормозила, решив не принимать близко к сердцу знак «остановка запрещена», потерла нос и сказала Сашке:
– Смотри, пес, это то, что называется «деньги на ветер».
Кстати, казино «Пирамида» уже два месяца как принадлежало Тимуру. Чего это он вздумал народ радовать без особого повода? Неужто в самом деле метит в политики?
– Грустно и тягостно видеть, как человек пропадает, – скроив печальную физиономию, молвила я. – У него нет фантазии. Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтереснее? Как денег накопят, так обязательно в политики. Впрочем, у меня тоже фантазии нет. Хотя в политики я не лезу, зато вожусь с трупами. Скажи на милость, зачем мне это? – Пес меня не слушал, с глупостями я ему давно надоела, и он перестал обращать на них внимание.
Пару раз вздохнув, все еще сетуя на себя, я поехала дальше. «Хаммер» Тимура красовался на стоянке, рядом с «БМВ», на котором он ездил чаще. Значит, Тагаев в «Шанхае». Китаец на входе был единственным в штате. Не подумайте, что с китайцами у нас проблемы, нет, просто Тимур решил, что для придания ресторану некой экзотичности и одного за глаза хватит. Так вот, китаец, увидев меня, распахнул дверь и поклонился, без улыбки и с величайшей серьезностью. Было время, я ломала голову, пытаясь решить, чему приписать такое его поведение, может, особому расположению ко мне Тагаева? Оказалось до смешного просто: Тагаеву попался неулыбчивый китаец.
– Тимур Вячеславович у себя, – сообщил он с троекратным поклоном.
Я свернула налево, длинным коридором прошла к кабинету Тимура и постучала. Ответа не последовало, я постучала еще раз, потом еще. Китаец слов на ветер не бросает, а он определенно сказал, что Тагаев у себя. Неужто увидел в окно мою тачку и теперь прячется? Тут дверь распахнулась, и Тагаев рыкнул без всякого намека на любезность:
– Чего надо? – Увидел меня и нахмурился. – А… это ты… заходи.
В одежде моего друга был заметен некий беспорядок. Стало ясно: штаны он надевал второпях. Пиджак валялся на столе, но комната была пуста, что, впрочем, не удивило, здесь был еще один выход в коридор. Надевая пиджак, Тимур хмуро кивнул мне:
– Садись.
