половинка, что была в бумажнике, или ее пара, неважно. Важно то, что Тагаев каким-то образом замешан в истории, в которую очертя голову полезла я. Как не сказать судьбе спасибо? Мало того, что все и так хуже некуда, теперь еще и это.
В баре я взяла стакан минералки и, устроившись в уголке с унылым видом, сидела минут сорок. Самое разумное уйти, не дожидаясь Тимура, и забыть эту историю. Мальчишка погиб. Возможно, нет, я уверена, из-за этой самой банкноты, что сейчас лежит на столе Тимура. Ну, давай, произнеси это для самой себя: Тимур причастен к убийству? Тебя это удивляет?.. Удивляет другое: как играет нами судьба.
– Черт… – Бармен покосился в мою сторону, и я поняла, что произнесла это вслух.
Хорошенькое дело: отец моего ребенка причастен к убийству, которое я еще час назад намеревалась раскрыть. А теперь? Я ничего не желаю знать об этом. Разумеется. Друзей, и уж тем более любовников, стоит выбирать осмотрительнее. Репутация Тимура мне хорошо известна, но одно дело слухи, пересуды и прочее, а другое дело увидеть доказательства его вины собственными глазами. Это, знаете ли, впечатляет. Я так впечатлилась, что, похоже, до сих пор не могу прийти в себя. Стоп. С чего я взяла, что он причастен к убийству? С того, что на его столе лежит половинка банкноты. Можно, конечно, предположить, что и банкнота не та, и попала к Тимуру случайно… А если в самом деле случайно? Я не хочу думать о нем плохо, что бы там ни говорили другие, я – не хочу. Допустим, Витьку он не убивал, но банкнота реальность, следовательно, как ни крути, но Тимур имеет к происходящему самое непосредственное отношение. Проще всего поговорить с ним. А что? Взять и спросить… Я по опыту знала, что Тимур не любитель рассказывать о своих делах, он этого и раньше терпеть не мог, а сейчас… Мы прожили вместе несколько месяцев, но я знаю о деловой стороне его жизни так же мало, как в первый день знакомства. Значит, придется разбираться самой. Вряд ли он скажет мне спасибо.
«У меня есть выбор», – твердила я себе, зная: на самом деле уже поздно. Не хотелось бы оказаться с ним по разные стороны баррикады, но уже поздно. Впрочем, по одну сторону мы все равно не были. Просто делали вид, что мы вместе. Оттого наша предполагаемая любовь и оказалась столь скоротечной. Надо уходить. Пусть женится на своей блондинке, она не будет восстанавливать справедливость в отдельно взятом городе, а я попытаюсь и опять получу по шее. Хотя, временами мне везет. Только я не хочу, чтобы повезло сейчас. И не хочу верить, что он убийца. И видеть его чужим мужем тоже не хочу… Ага, и сама замуж не пойду. Кажется, это называется «собака на сене». Не съем, так хоть понадкусываю.
Жизнь показалась до того скверной, хоть волком вой. В разгар моего самокопания в баре появился Тимур. Вошел, огляделся и направился ко мне. Сел напротив, кивнув бармену. Тот подошел, Тимур попросил принести кофе и только после этого поднял на меня взгляд.
– Не в моих правилах делать тебе замечания, – заговорил тихо. – Но, помнится, ты потратила довольно много времени, обучая меня хорошим манерам.
– Я ведь уже извинилась. Охранник не виноват, он не хотел меня пускать.
– Не имеет значения, – пожал плечами Тимур. – Он уже уволен.
– Он действительно пытался меня остановить.
– Бедняга. Куда ему, ты, как всегда, с кавалерией, – без усмешки заявил Тимур. – Отвлечемся от его незавидной доли. Ты хотела поговорить.
– Хотела, – вздохнула я. – Правда, теперь не уверена, есть ли смысл.
– А что изменилось? – удивился он. Спросил насмешливо, но взгляд, сопровождавший эти слова, стал внимательным.
– Просто я решила, что должна тебе сказать, нет, попросить… но, поразмышляв в тишине…
– Вот видишь, поразмышлять иногда полезно.
– Тут ты прав.
Он выпил кофе, принесенное барменом, его молчание давило, а я все никак не могла решиться. Не могла начать разговор и уйти тоже не могла. Тимур взглянул на часы.
– Я не против посидеть с тобой в тишине, но, к сожалению…
– Просто поговорить у нас с тобой никогда не получалось, – с прискорбием констатировала я.
– На всякий случай хочу заметить: особо разговорчивой тебя не назовешь.
– Если ты о ребенке…
– Я о нем, дорогая, – усмехнулся он, и стало ясно: спокойствие дается ему нелегко.
– Я хотела тебе сказать…
– И что же помешало?
Руки чесались запустить в него чашкой, но я сдержалась, помолчала немного, собираясь с силами.
– Если ты помнишь наш последний разговор в моей квартире…
– Я не жалуюсь на память. И что там было о ребенке? Или тогда ты еще ничего не знала?
– Знала. И хотела тебе сказать. Даже подготовила пространную речь. Но ты как раз вознамерился отпустить меня на свободу. Не буду цитировать дословно, но звучало это примерно так.
Тимур тихо засмеялся, качая головой.
– Отлично. Ты хотела, но я не дал тебе такой возможности. И ты кинулась в объятия к своему давнему любовнику. Надеюсь, он тебя утешил. Вы друг друга стоите.
– Это не то, что ты думаешь, – вяло заметила я, отлично понимая, что все слова бесполезны.
– А что я думаю? – опять засмеялся он. – Вот что, дорогая. Я никогда не относил себя к категории людей, которые умеют легко прощать, и за меньшие грехи мог поквитаться так, чтобы другим неповадно было, и тебя раздавил бы как таракана, глазом не моргнув. Да вот беда, не могу я собственного ребенка оставить сиротой. Так что мой тебе совет: топай отсюда и впредь постарайся не попадаться мне на глаза.
