Я хотела схватить его за руку, наплевав на предупреждение, и схлопотала пощечину.
– Это была твоя последняя выходка, – сказал он. – Ты сделала свой выбор, я свой.
Он поспешно вышел из квартиры, а я усмехнулась:
– Спасибо, что не убил.
Предаться меланхолии мне не дали, почти сразу начались звонки. Приняв душ, я спешно отправилась в контору, дел было невпроворот. Позвонил Лялин.
– Скверная новость. Среди арестованных Каримова нет, Валя тоже исчез.
– Что с Абрамовым?
– Он был в своем офисе. Но с ним не поговоришь, раз он труп.
– Неужто застрелился?
– Ага. Со второй попытки.
– Это как?
– Одной пули в голову ему показалось мало, и он выпустил вторую.
– Бывает. Его таинственный помощник тоже исчез?
– Само собой.
Узнаю своего друга. Абрамов мог вывести на его след, а Лукьянов этого, ох, как не любит.
– Что ж, победа не всегда бывает полной, – философски заметила я.
– Шумиху мы устроили будь здоров, теперь главное, что будет завтра.
– Нас запишут в герои.
– Ага. Лишь бы по шее не надавали.
На работе бедлам продолжался. В три часа спешно собрали пресс-конференцию. Самая крупная за последние несколько лет партия наркотиков оказалась в руках правоохранительных органов. Пока высокие чины, выпятив грудь, вещали о героических буднях, я подпирала стену неподалеку, нашла взглядом Луганского и ему подмигнула. Он ответил тем же, с трудом скрывая улыбку. Мы намеренно держались друг от друга подальше, но чувство было такое, будто он стоит рядом. И я вдруг подумала, что друзей у меня прибавилось, по крайней мере на одного человека. Наверное, и врагов тоже, куда без них? Дед расточал предвыборные улыбки, а после пресс-конференции пригласил меня отобедать. Я с радостью согласилась, хотя едва стояла на ногах от усталости. Уписывая за обе щеки заливное, я поведала Деду о ближайших планах: отдохнуть, оздоровиться и всерьез заняться курсами молодых матерей.
– Не знал, что у тебя есть связи в ФСБ, – заметил Дед с насмешливой улыбкой.
– У меня? Откуда?
– Значит, все-таки Лялин?
– Его и в городе-то не было, – обиделась я. – Не пойму, на что ты намекаешь? Я здесь совершенно ни при чем. Ты же слышал: сверхсекретная операция, руководство осуществлялось из Москвы, наших в известность поставили перед самым началом… Я вообще обо всем узнала от знакомой журналистки, она подняла меня среди ночи, хотела проверить информацию, думала, ее разыгрывают.
– Но мне ты не позвонила, – глядя мне в глаза, заметил Дед.
– Решила сначала сама разобраться, а там такое…
– Значит, руководили из Москвы… что ж, Луганский молодец. Признаться, не ожидал.
– Луганский? – выпучила я глаза.
– Ладно, кончай, – отмахнулся он и, помедлив, спросил: – Хочешь, кое-что скажу?
– Если это не нанесет удара моему девичьему самолюбию.
– Не нанесет. Я тобой горжусь. Нет, серьезно. Вот только не могу понять, что нам мешает быть вместе. Я не свою квартиру имею в виду, а вообще… – он вздохнул, глядя куда-то поверх моего плеча. Я молчала, но он и не ждал ответа, зная его лучше меня. – Говорят, там были люди Тагаева, – ожил Дед.
– Ага, ошивались неподалеку. Теперь объясняются, что делали в неурочное время в таком неподходящем месте. Отбрешутся. Они привычные.
– А сам Тагаев?
– Что сам Тагаев?
– Его там не было?
– Понятия не имею. Может, правда его ребята оказались там случайно? В заварухе они не участвовали, хотя есть у меня подозрение, что чужое добро надеялись прикарманить, но, поняв, что к чему, решили тихо отсидеться.
– Выходит, ему повезло.
– Если он руки погреть надеялся, вряд ли согласится с твоим утверждением.
Дед вдруг засмеялся, прикрыв лицо рукой, и смеялся до тех пор, пока нам не принесли десерт.
Все следующие дни я была завалена работой, потом страсти пошли на убыль, и о недавних событиях стали забывать. День города прошел с большим успехом, я считала, что в этом была и моя заслуга. Из командировки вернулся Лялин, затем Вешняков, и мы отметили нашу победу, не забыв пригласить Луганского. Конечно, следовало бы пригласить тех, кто победу эту ковал, но Лялин даже нам не пожелал
